Диакон. Но скажи все-таки, куда ты нас ведешь, наконец?

Герасим. Веду я к тому, что мы, зернышки, рано или поздно должны попасть на священные жернова, а не попадем, измелет нас Чертова Ступа. Я веду к тому, дьякон, что на тебе сан. Тебе надлежит нас всех в муку смолоть, как жерновам, а ты языком мелешь. (Hapочито зевнув.) Эх, мы, грешные, языки-то мягкие.

Голоса. Убил, ну, убил.

Поп. Заморозил.

Мастеровой. Вот как верно Герасим нам про хлеб сказал. Я тоже к тому веду, чтобы из всех нас один хлеб вышел. Но как это достигнуть? Колесо вертится, а ухватиться не за что. Начать бы с какого-нибудь вывода и пойти ко всеобщему объединению.

Поп. На какой же базе?

Диакон. Что за базу считать, то есть за основание?

Печной подрядчик. Я работаю, а другой лежит. Какой же будет у нас связующий цемент? Я до кровавого пота просил Господа избавить меня от запоя, и он смиловался надо мною, я стал печи строить, первый стал печник в городе. Ну, теперь хоть убей меня, никому не поверю, что нельзя вино бросить. Это все от себя. Первоначально я думал, нужно с нутра начинать, а не с выводов.

Торговец чижами. Я хоть самоучкой учился, не ученый человек, но понимаю, как Господь Иисус Христос говорит: «Нужно все на себя принимать, а не выводы делать».

Печник. Вот, вот, с нутра надо, а не с вывода.

Мастеровой. Хорошо тебе, Сидор Иваныч, нутро у тебя такое, что умеешь ковырнуть, а как же другие останутся? И опять колесо: как я могу против колеса без вывода? Нужно, чтобы не я один, а вся механика двинулась.

Печник. Сразу не двинется.

Мастеровой. Ну, не сразу, а все-таки чтобы вперед двинулась. Как бы нам с чего-нибудь начать, потому что я считаю за базу общество.

Дровяник. Рупь я считаю за основание. Ежели как сейчас, видимо всем, рупь закачался, то и все общество закачалось.

(Выступает ростовщик. Его выступление сопровождается криками.)

– Тоже и этот полез, оглашенный!

– На божественный мед!

– Пчела носит, муха ест!

– Пес!

Ростовщик (мастеровому). Вам хочется найти такую базу, чтобы всем мошенникам, ворам и разбойникам ход был, и не базу вам хочется, а всеобщую покрышку.

Мастеровой. Я хочу всех таких, как вы, за жабры взять.

Ростовщик. В вашей базе дыра есть. Вы-то глупые, не увидите, а вор увидит. Вы думаете, вот нашли покрышку, покрыли лохань, сели на базу чай распивать, а из лоханки-то все лезут, говорят: и мы с вами чай пить хотим. Вы смотрите в эту дырку, а я смотрю в дырку Христову, чтобы сделать ход ко Христу всякому вору, всякому злодею-супостату и хулигану. За базу я считаю Господа нашего Иисуса Христа.

(Костлявая рука старухи тянется к оратору со словами: «Лисий воротник, лисий воротник, чего же ты мои две сковороды держишь?»)

Голоса. Христос, Христос, отдай мой самовар!

– А тоже Иисус Христос!

– За рупь арестовал полушубок, Христос!

– Анчихрист!

– Анчихрист те душу выешь.

Ростовщик (озлобленно). Псы. (Мастеровому.) Вот она ваша база дырявая, псы, псы!

Мастеровой. Я понимаю вашу точку. Вы желаете основаться на религии, но тут честности нет, все только выходы, тут человека нельзя прижать, как в настоящее время общество вас прижимает.

Ростовщик. Глупый вы!

Мастеровой. А у вас честности нет, и на все выходы и опять тот свет.

Герасим. Алексей, что ты мелешь? Ну, священство, я сам говорю, постоянно умалчивает, а чему худому нас церковь научила?

Мастеровой. Умирает человек у вас или у меня. Кто больше болезновать будет? Конечно я, потому что у вас выход есть, все выходы и обещания, а я заперт в человеке, в человеке все, принимаю потому человека за основание.

Ростовщик. Если это ваше за базу взять, то петля будет пуще нынешней. Вы всех хотите в петлю поймать.

Голоса. И стоит вас всех, лисьи воротники, христопродавцы!

Герасим (мастеровому). Эх, Алексей, прочитай ты третью главу Ездры, он тоже, как ты, домогатель был. Там даже не человек, а баба за базу принята.

Голоса. Го-го-го!

Торговец чижами. Чего же вы грохочете? Я тоже полагаю, что в основании баба, то есть женщина. Другой всю жизнь в одном этом и мучится, но я, благодарение господу, бабочками очень доволен. Анна Иванна – покойница, тридцать лет с нею прожил, слова дурного против себя не вывела. Собралась помирать, племянницу Лизу позвала, руки наши соединила: вот, говорит, тебе жена, а тебе муж. С Лизой тоже хорошо лет уже десять живу. Нет, бабочками я очень доволен.