Десятилетия, отделяющие Первую мировую войну от Второй, характеризуются взаимным стремлением СССР и капиталистических государств подорвать позиции друг друга с применением всего богатейшего арсенала средств борьбы — от экономических и дипломатических до политических и военных. Идеологизация международных отношений в XX веке, изменившая многие устоявшие представления о межгосударственных отношениях, восходит к Первой мировой войне с ее радикальными социальными последствиями, препятствуя нормализации межгосударственных отношений. Факторами идеологизации стали, помимо размежевания между двумя системами — социализмом и капитализмом, зарождение итальянского фашистского и немецкого нацистского движений в противовес западной либеральной демократии, а также привнесение в межгосударственные отношения пацифистскими и другими общественными организациями Европы и Америки критериев морали и нравственности.

Возложив на себя роль «базы и инструмента мировой революции» (Сталин){616}, большевистское руководство СССР рассматривало «мирное сосуществование двух систем» как специфическую форму классовой борьбы в международном масштабе. Рано или поздно мирному сосуществованию должен был прийти конец, так как оно не устраняло, по глубочайшему убеждению его пропагандистов, антагонизма между социализмом и капитализмом. Классовый подход к явлениям международной жизни, наряду с верой в мессианскую роль революционной России в истории, не могли не препятствовать установлению подлинно нормальных отношений с капиталистическим государствами. Разрушительные для цивилизации коммунистические идеи Советская Россия стремилась распространить всюду, где для этого появлялся малейший шанс. Общепризнано, что советская агитация за мировую революцию через разветвленную сеть Коминтерна сама по себе была источником перманентной международной напряженности.

Весьма показателен «знаменитый» Декрет о мире, принятый по предложению В.И. Ленина II Всероссийским съездом советов на четвертом году Первой мировой войны. В этом обращении новой власти России к правительствам и народам воюющих стран с предложением немедленно начать переговоры о «справедливом демократическом мире» достижение такого мира увязывалось со свержением буржуазных правительств — тех самых, которым предлагались переговоры о мире. Написанный Лениным документ заканчивался призывом к «сознательным рабочим» Англии, Франции и Германии «довести до конца дело мира и вместе с тем дело освобождения трудящихся и эксплуатируемых масс населения от всякого рабства и всякой эксплуатации»{617}. Обращение к народам воюющих стран, а не только к их правительствам, Ленин объяснял тем, что «везде правительства и народы расходятся между собой, а потому мы должны помочь народам вмешаться в вопросы войны и мира». По его убеждению, только победоносное международное рабочее движение «проложит дорогу к миру и социализму»{618}.

Взятую классовую линию в вопросе всеобщего мира тогда же подтвердил IV Чрезвычайный Всероссийский съезд советов. В послании президенту США В. Вильсону окончание мировой войны съезд связал с ожиданием, что «недалеко то счастливое время, когда трудящиеся массы всех буржуазных стран свергнут иго капитала и установят социалистическое устройство общества, единственно способное обеспечить прочный и справедливый мир, а равно культуру и благосостояние всех трудящихся»{619}.

Ленинский Декрет о мире примечателен тем, что определил на обозримое будущее советский подход к проблеме войны и мира. Отныне этот подход отражал всего лишь особенности восприятия мировых реалий высшим партийно-государственным руководством новой, советской России. Право судить о том, быть войне или миру, оно оставляло за собой, мало считаясь с другими мнениями и отвергая предложения миролюбивого характера, откуда бы они ни исходили.

Сбывались марксистские предсказания о том, что коммунизм привнесет в международные отношения абсолютно новые принципы, иные, чем прежде, формы и методы дипломатии. Для внешней политики советского государства стало характерным обращение через головы правительств к «трудящимся массам», постоянное стремление увязать актуальные международные проблемы с проблемами социальными, что зачастую исключало практическое решение и тех, и других. Оправдывая свою классовую позицию в мировых делах, советские руководители постоянно заявляли, что внешняя политика Советского Союза якобы отвечает «коренным интересам» народов всех стран. Сталин часто прибегал к этому пропагандистскому приему, добавив его к своим макиавеллистским методам достижения классово-имперских целей.

Разве не показательно, что в период между двумя мировыми войнами в Советском Союзе не было подлинно массового антивоенного движения? Его подменяла партийная пресса, публикации которой едва ли можно считать голосом общественности. Митинги и собрания на местах, призванные продемонстрировать народную поддержку «миролюбивой» советской внешней политики, с лозунгами и резолюциями, заранее подготовленными и одобренными свыше, организовывались исключительно подконтрольными партии профсоюзами и общественными организациями.

Перенесение в сферу международных отношений классового начала означало, что провозглашение Советским Союзом миролюбивых целей в лучшем случае было тактическим приемом. Еще в связи с заключением Брестского мира в марте 1918 г. VII съездом РКП(б) было принято секретное постановление (отмененное после 1970 г.): «Съезд особо подчеркивает, что Центральному комитету дается полномочие во всякий момент разорвать все мирные договоры с империалистическими и буржуазными государствами, а равно объявить им войну»{620}. Слишком долго (до 1934 г.) СССР оставался вне Лиги наций, воплощавшей идею коллективной безопасности. Для Сталина Лига наций была органом, призванным своей «болтовней» о мире и разоружении обманывать массы и служить как «инструмент прикрытия» подготовки новых войн{621}. Призывая к борьбе за мир, сталинский Советский Союз в то же время видел глубинные причины войны в самой системе капитализма, в антисоветской политике капиталистических государств. Большевики не столько думали о сохранности всеобщего мира, сколько о том, как бы подготовить свержение буржуазных правительств революционным насилием. Марксистско-ленинский постулат о необратимой, исторически обусловленной смене общественно-экономических формаций, якобы неизбежно ведущей к победе коммунистической формации, безраздельно господствовал в советском менталитете.

Заявив на XV партийном съезде (1927 г.) устами Сталина о крахе «буржуазного пацифизма и Лиги наций»{622}, советское руководство публично продемонстрировало крайнее недоверие не только к любой дипломатической акции капиталистических стран миролюбивой направленности, но и к мирным инициативам, источником которых были господствовавшие в Эру пацифизма 20-х годов антивоенные настроения зарубежной общественности. Чтобы отвергнуть такие акции и инициативы, достаточно было навесить на них ярлык «буржуазного пацифизма».