Постепенно у художников появляются полотна с пейзажами. Но любопытно, что видим мы поначалу не образы русской природы, а что-то «голландское», романтическое - таинственные древеса, клубы розовых облаков. И вдруг останавливаешься у небольшого скромного полотна с названьем «Грачи прилетели». Ничего особенного: рощица молодых берез, церквушка, последний снег и грачи. Все просто, но глаз невозможно оторвать - так дорога, узнаваема каждому эта картина русской природы.

Пейзажная русская живопись начинается с саврасовских «Грачей». Далее наблюдаем волну живописцев: Шишкин, Куинджи, Васильев, Остроухов, Нестеров, Айвазовский, Левитан, Поленов, Рылов, Юон, Ромадин, Нисский. И какие шедевры искусства оставил после себя этот ряд живописцев. Присев на скамейку - в музеях, по понятным причинам, устаешь очень быстро, - я подумал: если б сказали мне, куда-нибудь уезжавшему, улетавшему надолго, взять всего лишь две картины с собой, что бы я выбрал? Я выбрал бы «Март» и «Золотую осень» Левитана. С поразительной проникновенностью запечатлена в них русская природа, ее переменчивость по временам года.

А о том, как влияет на человека деревенский пейзаж, можно судить по судьбе Пушкина. Юность поэта прошла в Царском Селе, где весь зеленый мир был подстрижен на версальский манер. Из впечатлений от этой природы не могло родиться чудо, где «леший бродит, русалка на ветвях сидит». Все поправила ставшая благодатной ссылка в Михайловское. Тут поэт увидел и почувствовал подлинную красоту русской природы. И так же почувствовал ее Лермонтов: «Люблю дымок спаленной жнивы,/ В степи ночующий обоз/ И на холме средь желтой нивы/ Чету белеющих берез».

Есть среди русской природы места, открытые живописцами, куда уже десятилетиями ездят, как в Мекку, художники и все, кому дороги на холстах запечатленные эти места. Два таких места я хорошо знаю. Одно на Волге - городок с названьем Плёс, зеленые кручи которого покорили Левитана; тут были написаны несколько лучших его полотен. Другое место прославлено Поленовым. Плыл он из Серпухова на пароходе и как раз вот тут, где снята белая эта церковка, очарованный буграми и живописным изгибом Оки, решил на берег сойти. И так сложилось, «сошел на всю жизнь» - построил тут дом, насадил лес, выстроил церковь. К счастью, и поныне это место волнует всех, сюда приезжающих.

Вернемся еще на минуту к пейзажам Версаля и Царского Села. Было время - человек боролся с природой, «покорял» ее, «облагораживал» - отсюда стрижка кустов и деревьев. И вдруг наступило время, когда природа оказалась настолько «остриженной» и подмятой под себя человеком, что наиболее ценимыми стали уже редкие уголки первозданных ландшафтов. Перемена эта произошла на глазах нескольких поколений. Куприн, поехавший на Мещеру в самом начале ХХ века, ужаснулся ее глухомани, но уже через тридцать лет Паустовский, увидев эти места, глухоманью этой был покорен. И именно его глазами сегодня мы смотрим на природу приокского края.

Пейзаж надо беречь! Живописное место легко загадить. Срубили, помню, явно по глупости, четыре громадных сосны, росших посредине соседнего с нашим села. И все. Село сразу потеряло привлекательность. Варварством выглядит высоковольтная линия как раз по соседству с уже упомянутой церковью Покрова на Нерли. Будучи в Набережных Челнах, я разыскал место, где Шишкиным была написана знаменитая его «Рожь» (сосны во ржи). Увы, эпической картины без сосен, срубленных или умерших по старости, уже не было. Иногда привлекательность пейзажа создает одно стоящее в поле дерево. В ином месте умные люди это дерево оберегают, и оно украшает равнинный пейзаж (вспомним дуб на шишкинском полотне «Среди долины ровныя»), в другом равнодушные люди одинокое дерево в поле «для удобства пахоты» потеряли. И теперь пахарь пообедать сядет не под шатер дуба или какой-нибудь дикой груши, а под вышкой электролинии. Есть разница?

Интересный разговор у меня состоялся с крестьянином одной деревеньки в Швейцарии. Ему по каким-то важным хозяйственным соображениям надо было срубить стоявший на его земельном участке вяз. Оказалось, не может он это сделать без разрешения сельской власти. Обратился. И ему отказали - «испортишь пейзаж». Пейзаж в Швейцарии - это валюта, но к тому, что создано тут природой, много красоты прибавил и человек, изначально заботясь не об ахах и охах туристов, а о том, чтобы видеть землю свою нарядной.

На наших равнинах важно беречь и кустик леса, и одинокое дерево в поле, и на холме «чету белеющих берез».

...Лучше засыпаешь, когда начинаешь перебирать в памяти дорогие сердцу картины русской природы.

Гуси - славные путешественники. В Индии на заповедном озере я видел гусей, только что окончивших дорогу с сибирского севера. В отличие от всех птиц, огибающих Гималаи, гуси летели над снежными вершинами на высоте, где увидеть могли бы их разве что альпинисты. Достигнув желанного озера в теплой стране, гуси явно радовались окончанью пути - плескались в воде и словно бы поздравляли друг друга сдержанным гоготаньем. Они понимали, что находятся в безопасности - я мог снимать их шагов с двадцати...

А у Ладоги гуси, летевшие в тундру с зимовки в Германии и Голландии, делают четырехнедельную остановку - передохнуть, подкрепиться - держались сторожко. Подойти близко к ним было нельзя. Их станция представляла собой равнину вблизи старинного городка Олонца. Издревле эти земли пахались или были залужены - гуси тут собирали опавшие зерна злаков, щипали весной молодую траву, ожидая, когда в тундре на Канином носу и Таймыре хотя бы местами обнажится земля и можно будет с олонецкой равнины рывком, со скоростью шестьдесят километров в час, достигнуть района гнездовий.