Бальмонт Константин Дмитриевич
Шрифт:
2
Но дикий ужас преступления, Но искаженные черты, – И это все твои видения, И это – новый – страшный – ты? В тебе рождается величие, Ты можешь бурями греметь, Из бледной бездны безразличия Извлечь и золото и медь. Зачем же ты взметаешь пыльное, Мутишь свою же глубину? Зачем ты любишь все могильное, И всюду сеешь смерть одну? И в равнодушии надменности, Свой дух безмерно возлюбя, Ты создаешь оковы пленности: Мечту – рабу самой себя? Ты – блеск, ты – гений бесконечности, В тебе вся пышность бытия. Но знак твой, страшный символ Вечности – Кольцеобразная змея! Зачем чудовище – над бездною, И зверь в лесу, и дикий вой? Зачем миры, с их славой звездною, Несутся в пляске гробовой? 3
Мир должен быть оправдан весь, Чтобы можно было жить! Душою там, я сердцем – здесь. А сердце как смирить? Я узел должен видеть весь. Но как распутать нить? Едва в лесу я сделал шаг, – Раздавлен муравей. Я в мире всем невольный враг, Всей жизнею своей, И не могу не быть, – никак, Вплоть до исхода дней. Мое неделанье для всех Покажется больным. Проникновенный тихий смех Развеется как дым. А буду смел, – замучу тех, Кому я был родным. Пустынной полночью зимы Я слышу вой волков, Среди могильной душной тьмы Хрипенье стариков, Гнилые хохота чумы, Кровавый бой врагов. – Забытый раненый солдат, И стая хищных птиц, Отца косой на сына взгляд, Развратный гул столиц, Толпы глупцов, безумный ряд Животно-мерзких лиц. – И что же? Я ли создал их? Или они меня? Поэт ли я, сложивший стих, Или побег от пня? Кто демон низостей моих И моего огня? От этих тигровых страстей, Змеиных чувств и дум, – Как стук кладбищенских костей В душе зловещий шум, – И я бегу, бегу людей, Среди людей – самум. «Стучи, тебе откроют. Проси, тебе дадут…»
В тюрьме
Избранный
Раненый
Проклятые глупости
(сонет)
Уроды
(сонет)
Бабочка («Залетевшая в комнату бабочка бьется…»)