Том 1. Стихотворения
вернуться

Бальмонт Константин Дмитриевич
Шрифт:

Мост

Между Временем и Вечностью, Как над брызнувшей водой, К нам заброшен бесконечностью Мост воздушно-золотой, – Разноцветностью играющий, Видный только для того, Кто душою ожидающей Любит Бога своего, – Кто, забыв свое порочное, Победил громаду зол, И, как радуга непрочная, Воссиял – и отошел.

Белая страна

Я – в стране, что вечно в белое одета, Предо мной – прямая долгая дорога. Ни души – в просторах призрачного света, Не с кем говорить здесь, не с кем, кроме Бога. Все что было в жизни, снова улыбнется, Только для другого, – нет, не для меня. Солнце не вернется, счастье не проснется, В сердце у меня ни ночи нет, ни дня. Но еще влачу я этой жизни бремя, Но еще куда-то тянется дорога. Я один в просторах, где умолкло время, Не с кем говорить мне, не с кем, кроме Бога.

Смертию – смерть

Procul recedant somnia

Et noctium phantasmata…

S. Ambrosius

Прочь да отступят видения

И привиденья ночей!

Св. Амвросий

«Я видел сон, не все в нем было сном…»

I had а dream…

Lord Byron
Я видел сон, не все в нем было сном, Воскликнул Байрон в черное мгновенье. Зажженный тем же сумрачным огнем, Я расскажу, по силе разуменья, Свой сон, – он тоже не был только сном. И вас прося о милости вниманья, Незримые союзники мои, Лишь вам я отдаю завоеванье, Исполненное мудростью Змеи. Но слушайте мое повествованье. Мне грезилась безмерная страна, Которая была когда-то Раем; Она судьбой нам всем была дана, Мы все ее, хотя отчасти, знаем, Но та страна проклятью предана. Ее концы, незримые вначале, Как стены обозначилися мне, И видел я, как, полные печали, Дрожанья звезд в небесной вышине, Свой смысл поняв, навеки отзвучали. И новое предстало предо мной. Небесный свод, как потолок, стал низким; Украшенной игрушечной Луной Он сделался до отвращенья близким, И точно очертился круг земной. Над этой ямой, вогнутой и грязной, Те сонмы звезд, что я всегда любил, Дымилися, в игре однообразной, Как огоньки, что бродят меж могил, Как хлопья пакли, массой безобразной. На самой отдаленной полосе, Что не была достаточно далекой, Толпились дети, юноши – и все Толклись на месте в горести глубокой, Томилися, как белка в колесе. Но мир Земли и сочетаний звездных, С роскошеством дымящихся огней, Достойным балаганов затрапезных, Все делался угрюмей и тесней, Бросая тень от стен до стен железных Стеснилося дыхание у всех, Но мноше еще просвета ждали И, стоя в склепе дедовских утех, Друг друга в чадном дыме не видали, И с уст иных срывался дикий смех, Но, наконец, всем в Мире стало ясно, Что замкнут Мир, что он известен весь, Что как желать не быть собой напрасно, Так наше Там всегда и всюду Здесь, И Небо над самим собой не властно. Я слышал вопли. «Кто поможет? Кто?» Но кто же мог быть сильным между нами! Повторный крик звучал «Не то! Не то!» Ничто смеялось, сжавшись, за стенами, – Все сморщенное страшное Ничто! И вот уж стены сдвинулись так тесно, Что груда этих стиснутых рабов, В чудовище одно слилась чудесно, С безумным сонмом ликов и голов, Одно в своем различьи повсеместно. Измучен в подневольной тесноте, С чудовищной Змеею липко скован, Дрожа от омерзенья к духоте, Я чувствовал, что ум мой, заколдован, Что нет конца уродливой мечте. Вдруг, в ужасе, незнаемом дотоле, Я превратился в главный лик Змеи, И Мир – был мой, я у себя в неволе. О, слушайте, союзники мои, Что сделал я в невыразимой боли! Все было серно-иссиня-желто. Я развернул мерцающие звенья, И, Мир порвав, сам вспыхнул, – но за то, Горя и задыхаясь от мученья, Я умертвил ужасное Ничто. Как сонный мрак пред властию рассвета, Как облако пред чарою ветров, Вселенная, бессмертием одета, Раздвинулась до самых берегов, И смыла их – и дальше – в море Света. Вновь манит Мир безвестной глубиной, Нет больше стен, нет сказки жалко-скудной, И я не Змей, уродливо-больной, Я – Люцифер небесно-изумрудный, В Безбрежности, освобожденной мной.

Книга III

Будем как Солнце

Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце

Анаксагор
Книга символов
1902 – весна

Четверогласие стихий

«Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце…»

Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце,   И синий кругозор. Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце,   И выси гор. Я в этот мир пришел чтоб видеть Море,   И пышный цвет долин. Я заключил миры в едином взоре,   Я властелин. Я победил холодное забвенье,   Создав мечту мою. Я каждый миг исполнен откровенья,   Всегда пою. Кто равен мне в моей певучей силе?   Никто, никто. Мою мечту страданья пробудили,   Но я любим за то. Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце,   А если день погас, Я буду петь… Я буду петь о Солнце   В предсмертный час!

«Будем как Солнце! Забудем о том…»

Будем как Солнце! Забудем о том, Кто нас ведет по пути золотому, Будем лишь помнить, что вечно к иному, К новому, к сильному, к доброму, к злому, Ярко стремимся мы в сне золотом. Будем молиться всегда неземному, В нашем хотеньи земном! Будем, как Солнце всегда молодое, Нежно ласкать огневые цветы, Воздух прозрачный и все золотое. Счастлив ты? Будь же счастливее вдвое, Будь воплощеньем внезапной мечты! Только не медлить в недвижном покое, Дальше, еще, до заветной черты, Дальше, нас манит число роковое В Вечность, где новые вспыхнут цветы. Будем как Солнце, оно – молодое. В этом завет Красоты!

Воздушный храм

Высоко над землею, вечерней и пленной,     Облака затаили огни. Сколько образов, скованных жизнью мгновенной,     Пред очами проводят они. Кто-то светлый там молится, молит кого-то,     Преклоняется, падает ниц. И горящих небесных икон позолота     Оттеняет видения лиц. Это храм, из воздушности светом сплетенный,     В нем кадильницы молча горят. И стоят богомольцы толпой преклоненной,     Вырастает их призрачный ряд. И одни возникают, другие уходят,     Прошептавши молитву свою. И ушедшие – в мире, незримые, бродят,     Созидая покров бытию. Из воздушного храма уносят далеко     Золотую возможность дождей, Безотчетную веру живого потока,     И молитвенность кротких страстей. А горячее Солнце, воззвавши их к жизни,     Наклонилось к последней черте, И уходит к своей запредельной отчизне,     В беспредельной своей красоте. И блаженному сладко отдавшись бессилью,     Засмотрелось, как вечер красив, И как будто обрызгало светлою пылью     Желтизну созревающих нив.

Голос заката

1
Вот и Солнце, удаляясь на покой, Опускается за сонною рекой. И последний блеск по воздуху разлит, Золотой пожар за липами горит. А развесистые липы, все в цвету, Затаили многоцветную мечту. Льют пленительно медвяный аромат, Этой пряностью приветствуют закат. Золотой пожар за тканями ветвей Изменяется в нарядности своей. Он горит как пламя новых пышных чар, Лиловато-желто-розовый пожар.
2
Я отошедший день, каких немного было На памяти твоей, мечтающий мой брат.   Я предвечернее светило,   Победно-огненный закат. Все краски, сколько их сокрыто в силе света, Я в мысль одну вложил, которая горит,   В огонь, рубиновый одета   И в нежно-дымный хризолит. Многоразличные созвучия сиянья По небу разбросав, я все их слил в одно:   В восторг предсмертного сознанья,   Что мне блаженство суждено. Так пышно я горю, так радостно-тревожно, В воздушных облаках так пламенно сквозя,   Что быть прекрасней – невозможно,   И быть блаженнее – нельзя. Гляди же на меня, о, дух мечты печальной, Мечтатели земли, глядите на меня:   Я блеск бездонности зеркальной   Роскошно гаснущего дня. Любите ваши сны безмерною любовью, О, дайте вспыхнуть им, а не бессильно тлеть,   Сознав, что теплой алой кровью   Вам нужно их запечатлеть.