— Степь, тут часто так дует — говорит майор — у нас девушки, оружейницы и радистки, на аэродроме в комбинезонах ходят. Позвольте, хоть портфель ваш поднесу. Как в школе знакомой одной когда-то — и где она теперь, и жива ли?

Я отказываюсь — по инструкции, партийные документы из рук выпускать не должна, лучше пусть берет сорвет — не шляпка, не жалко. Ветер нагло задирает мне подол, прижимаю платье у ног, не хватает здесь "макси, мини" показывать, что тот же майор подумает, и другие пассажиры! А плащ нараспашку то рвется с плеч и грозит улететь, то весь на голове и лицо облепляет — один раз так меня закрутило и запутало, что я едва не упала, хорошо, по полю идти оказалось недалеко. Вот отчего мне с погодой так не везет!

— Себя берегите — говорит майор, прощаясь — примета есть: как место новое вас встретит, так вам в нем и будет, хорошо, или совсем иначе.

— Это ничего! — отвечаю — хуже места бывали. И удачно я оттуда возвращалась — а тут всего лишь, ветром слегка потрепало.

И все "курортное" настроение выдуло прочь. Надеюсь, товарищ Кириченко, заранее предупрежденный, машину с сопровождающим пришлет, а то я в Киеве в первый раз?

Машина была. Немецкий "оппель-капитан", за рулем парнишка лет семнадцати, а рядом еще один, представившийся "Панас Завирайко, инструктор обкома". Со мной был до тошноты угодлив, как со старорежимной барышней, "ах, позвольте ваш портфельчик", мальчишке-шоферу же рявкнул сквозь зубы, как пан — поехали! И — куда изволите, товарищ инструктор ЦК, или вам приятнее по имени-отчеству? Гостиница, отдых, ресторан?

— В гостиницу сначала — говорю — вещи оставить. А затем, к товарищу Кириченко. После — видно будет. И можно не быстро везти, хочется Киев из машины посмотреть.

Здесь не была, но карту смотрела (привычка). Едем по Воздухофлотскому проспекту, бывшему Кадетскому шоссе. По правую руку Соломенка, домики совсем деревенского вида. Затем что-то уже на город похоже, двух и трехэтажное. Слева впереди видно громадное здание бывшего Кадетского Корпуса, сейчас там штаб военного округа. Проезжаем мимо, дальше через переезд, справа пути Киев-товарная, за ними вокзал. Сворачиваем на Шевченко. Что тут сразу в глаза бросается — зелени много. Скверов, бульваров — гораздо больше, чем в Ленинграде. Год назад освободили от немцев — а до сих пор дома, и даже целые кварталы в руинах. Толпы пленных копаются — таскают, разбирают. А так довольно бойко, особенно где разрушений нет — магазины работают, афиши вижу, а вот и троллейбус впереди. И снова между домами справа куча битого кирпича! Помнится мне, тут при освобождении не было больших боев — немцы отступить спешили, чтобы в котел не попасть?

— Французы! — скривил физиономию пан Завирайко при виде пленных — из Москвы сто лет назад ноги унести успели, а вот из нашего Киева, выкуси! Работают плохо, а зимой еще и от холода мерли как мухи. Ничего — пока город как новый не будет, вы отсюда к своим лягушкам не вернетесь. Или передохните тут все — за то, что порушили.

Странно, у нас на Севмаше даже работавшие на улице фрицы имели вид гораздо более здоровый, и одеты-обуты лучше. Вот плохо разглядела из машины — но мне показалось, что кто-то из пленных был босиком, без обуви вообще, а на остальных жуткого вида рванье и опорки! Их тут что, голодом морят и обмундирование не выдают?

— Как положено обеспечиваем — сказал Завирайко — согласно установленным расценкам. Ну а кто не работает, тот не ест — принцип социализма, что каждому по труду.

На углу Владимирской пришлось задержаться, пропуская длинную колонну подвод и машин. Рядом шагали люди в штатском, а отчего это некоторые вооружены?

— Так ярмарка завтра открывается — ответил Завирайко — колхозно-кооперативная, люди не только с киевщины, но даже с Львова приехали. А которые со сброей, это "ястребки", охрана от истребительных батальонов, а то на западе бандеры шалят, да и в иных местах лихого люда хватает — война, голод, за мешок муки или картошки убьют.

Да какая же ярмарка в июне? Хоть и городская я — но знаю, что не сезон еще?

— Кому не сезон, а кому уже. Ремесло, по глине, коже, дереву, в любое время продавать можно. Да и ранние овощи поспевают, и зелень — как раз самое время, распробовать, а то прошлогодние запасы к концу. А в самый сезон, это само собой, сейчас малая ярмарка, а как урожай соберем, будет и большая.

Вот и угол Крещатика, гостиница "Националь". Слышала, что в будущем московских гостей от ЦК селили в особых гостиницах, в разных городах носящих стандартное имя "Октябрьская", но в Киеве такой еще нет. Был еще вариант, в квартире из отдельного фонда — но тут Петр Кондратьевич меня категорически предупредил, опасно, мало ли что. Так что — в "Националь", уже полностью восстановленную. Заявка уже была подана, так что на мое заселение ушло не больше пяти минут. Номер на третьем этаже был из трех комнат — кабинет, гостиная, спальня — обстановка показалась слишком вычурной и неуместно роскошной, так на этой кровати вчетвером можно разместиться свободно, хоть поперек, и только балдахина над ней не хватает! Когда мы в Москву приезжали, там было куда скромнее, в гостинице лишь для "своих". Чувствую себя старорежимной графиней, или купчихой-миллионщицей — ладно, мне тут лишь на две-три ночи, перетерплю. Бросаю сумку в шкаф, может и плащ оставить, жарко? Нет, не будем товарища Кириченко смущать своими не деловым видом!

Едем по Крещатику, который показался мне похожим на Большой проспект нашей Петроградки, только дома пониже. И после равнинных Ленинграда и Молотовска, непривычно было видеть здания на холмах. Вот слева площадь Калинина с фонтаном (прим. — теперь Майдан Незалежности. А ведь какая уютная, на старых фото, ну совсем не похожа на бомжатник — В.С.), сворачиваем на Институтскую, и мы уже у ЦК КПУ. Дворец с колоннами и шпилем, постройки тридцатых, следов войны на первый взгляд не видать, и внутри такое же великолепие — широкие лестницы, высокие потолки, как у небожителей, чувствуешь себя таким маленьким, перед такими большими людьми. Интересно, а как же я в дом ЦК Партии в Москве войду, а ведь придется наверное когда-нибудь, раз я теперь там числюсь? А если вспомнить, что хозяин этого величия, товарищ Кириченко, подозревается в антипартийных настроениях, и чуть ли не в подготовке мятежа? И от того, что я сообщу, зависит, как минимум, останется он на этой должности, или полетит еще быстрее и дальше Хрущева, не то что в Ашхабад, там хоть тепло, а туда, чем на Севмаше нерадивых фрицев пугают, "где лето тридцать первого июля начинается, а первого августа уже первый снег". Так что, выше голову — формально, он мне никто, и никакой власти надо мной не имеет! Я же с самим Лаврентием Павловичем разговаривала, ну что мне какой-то Первый Секретарь КПУ!

А коридоры пустые! Наши шаги гулко под сводами, редко-редко пробежит товарищ, с деловым видом. Из троих встреченных мужчин, двое с галстуками, на улице такое теперь и в Москве нечасто встретишь. А женщина средних лет, с папкой в руке, тоже в строгом костюме однотонно-темного цвета, шерстяной жакет на все пуговицы застегнут, да ей наверное так жарче, чем мне в распахнутом плаще поверх крепдешинового платья. Вспоминаю нашу Корабелку при Севмаше, и курчатовский Арсенал — там обстановка была куда более непосредственная и живая!