И все равно Черепанов, вызвавшийся дежурить в эту ночь, места себе не находил от беспокойства. Давило что-то в груди, дышать мешало. Матвей и в машинах оцепления посидел, и по парку не раз прошелся, и с директором одной из школ парой слов перекинулся, и с владельцем парка тоже. Все они в начале вечера тоже были несколько напряжены, но постепенно напряжение уходило, уступая место расслабленному веселью.

Матвей видел среди веселящейся толпы и Яну, и ее приятеля Кирилла с какой-то симпатичной девчушкой, которую парень крепко держал за руку. Подходить к ним Черепанов не стал: зачем праздник портить, он ведь, по сути, является напоминанием о кошмаре. Все еще не закончившемся кошмаре.

Как этот мерзавец умудрился сбежать: Матвей до сих пор понять не мог. Судя по всему, клоун очень хорошо знал промзону, все тайные ходы-выходы, скрытые лазы и проходы, подземные коммуникации.

Потому что все произошло буквально за секунду: вот клоун стоит рядом, осматривается по сторонам, указывает на один из заброшенных складов – там якобы его убежище. Все невольно смотрят в ту сторону, а когда снова поворачиваются к клоуну, его уже нет. Словно испарился в мгновение ока. Или телепортировался.

Когда присмотрелись внимательнее к месту, где он стоял, обнаружили скрытый высокой травой провал в земле. И провал этот вел в старую канализацию – видимо, разрушившийся свод и образовал собственно провал.

Само собой, сразу кинулись в погоню, но остановились буквально через десять метров – канализационные ходы разветвлялись…

Убийца ушел. И наручники ему не особо помешали.

Лоханулся ты, Черепанов. Теперь вот ходи, дергайся, нервничай. Кури одну сигарету за другой.

Понятно, что сюда, в переполненный полицией и охраной парк, мог сунуться только законченный псих. А клоун, несмотря на жестокое обращение с жертвами, на безумца мало походил. Наоборот, как оказалось, он умел соображать очень быстро. А главное – логично.

И все равно Черепанову хотелось, чтобы праздник побыстрее закончился и все разошлись по домам.

Праздник действительно закончился довольно быстро…

На этот раз ублюдок очень спешил, времени поглумиться над жертвой у него не было. Поэтому он девчушку – ту самую, что была с Кириллом, – просто зарезал.

Хотя нет, не очень просто. Перерезанное горло, удивленно распахнутые глаза, в которых почти нет страха, полуоткрытый рот, из которого торчит палочка чупа-чупса. А сама конфетка – уже без фантика – во рту девушки…

И кровь. Очень много крови, превратившей нежно-персиковое платье в отвратительную багровую тряпку.

На парня – Кирилла – невозможно было смотреть. Его с трудом оттащили от тела, лежавшего в одном из закоулков «Пещеры страха», потом несколько человек удерживали парня до приезда «Скорой», врачи вкололи Кириллу что-то успокоительное, и он через пару минут обмяк. Но не плакал, просто сидел на лавке и мертвым, остановившимся взглядом смотрел на суету вокруг его девушки. Яна сидела рядом, что-то говорила ему, гладила по плечу, плакала, потом тянула за руку, пытаясь увести, но Кирилл с места не двигался.

А ему, Матвею, предстояло сейчас допросить и Кирилла, и Яну по горячим следам, так сказать.

Кроваво-горячим.

Ну все, хватит топтаться на месте и вертеть в руках очередную сигарету. Во рту уже горько от табака. Или от осознания вины?

Ведь из-за его, Черепанова оплошности мир этого мальчишки больше никогда не будет прежним…

Матвей подошел к Кириллу и Яне и негромко кашлянул. Парень по-прежнему на внешние раздражители не реагировал, а вот девушка подняла на следователя измученные заплаканные глаза:

– А, это вы…

– Здравствуйте, Яна. Мне искренне жаль, что нам с вами снова приходится встречаться по такому печальному…

– Печальному?! – криво усмехнулась Яна. – Вот этот ужас, – она кивнула на залитое кровью тело, – для вас всего лишь печальное недоразумение?!

– Не придирайтесь к словам, – глухо произнес Матвей. – Если можно, давайте побеседуем по делу. Вы ведь неплохо знали жертву, не так ли?

– Не так.

– Яна, я за сегодняшний вечер не один раз видел вас вместе с Кириллом и этой девушкой, поэтому не надо меня обманывать. Вы знали жертву.

– Нет! – выкрикнула Яна. – Я знала не жертву! Я знала милую, славную, добрую девушку Вику! Которой больше нет! Из-за вашей безмозглости, тупости, разгильдяйства ее… ее…

Она судорожно всхлипнула, отвернулась и с силой сжала безвольную ладонь Кирилла. Затем присмотрелась к его испачканной кровью рубашке, вытащила из сумочки белоснежный платочек и принялась сосредоточенно тереть пятно, не замечая бегущих по щекам ручейков слез.

Матвей шумно, со свистом втянул в себя воздух, сдерживая внутри гнев и раздражение, пару мгновений постоял, наблюдая за судорожными движениями девушки, затем сухо произнес: