Шрифт:
– Мне очень интересно послушать вас, Игнат Григорьевич, – сказал Алексей.
Моряк, чуть сутулясь, подошел к столу, сел рядом с помполитом и проговорил:
– Вот послушали мы вас с интересом, уважаемый молодой инженер. Предлагаете вы построить этакую ледяную китайскую стену…
Среди слушателей шорохом прокатился смешок.
– …Решили отгородиться этой китайской стеной от льдов и холодных течений, – продолжал оратор. – Я, конечно, не инженер, – можно построить такое сооружение или нельзя, я не знаю и судить об этом не берусь. Я – моряк, сорок лет проплававший в этих морях. И вот я спрошу вас, уважаемый Алексей Сергеевич, знаете ли вы, как у нас в Арктике начинается навигация?
– Нет, Игнат Григорьевич. Я не слишком отчетливо представляю это себе… Но я для того и еду на этом корабле, чтобы все узнать, что имеет отношение к ледяному молу в Арктике.
– Вот, вот!.. Это вы хорошо делаете, что плывете на этом корабле. На кораблях ведь не ездят, а плавают, – поучительно сказал моряк, дергая себя за ус.
И снова шорохом прокатился смешок. Алексей насторожился.
– И хорошо, что сразу нам обо всем рассказали. И мы вам тоже расскажем… Для предупреждения, так сказать. Вот, хотя бы про льды. Начинается у нас полярная навигация в июле, как подуют ветры с материка. – Моряк, не вставая, потянулся к карте и показал, в каком направлении дуют ветры с берегов. – Ветры эти оторвут ледяные поля, что стояли зиму у берегов, и угонят их в открытое море, – моряк снова указал на карту, на простор морей. – Еще Михайло Васильевич Ломоносов писал об огромнейших пространствах чистой воды в ледовитых морях. А Михайло Васильевич происходил из северных поморов. Он знал, что писал. Так вот: угонят ветры ледяные поля, тут мы, моряки, и пользуемся – в освободившуюся полынью норовим проскользнуть. А вы что же хотите сделать, товарищ дорогой? Забор ледяной построить, чтобы прибрежным льдам никакого выхода в открытое море не было? Да, друг мой Алексей Сергеевич! Ежели вы свой мол построите, то прибрежную полосу так льдом забьет, что через несколько лет не то что круглогодичной, но и летней навигации не будет. Вы уж, пожалуйста, стройте ледяные плотины на гидростанциях или еще где – там, у себя, на Большой земле… но здесь сами теперь, поди, поймете: такую штуку соорудить – медвежью услугу северному мореходству оказать. Простите за резкость. Но лучше раньше предупредить, чем позже.
Старый моряк снова закашлялся и вернулся к своему месту.
Алексей чувствовал, как у него кровь прилила к лицу, уши горели. Он сел. Ему хотелось возражать, спорить, но он заставлял себя слушать. Именно для этого он и отправился в Арктику.
Дискуссия разгорелась.
Невысокий человек с огромным, переходящим в лысину лбом и щетинистыми сердитыми усами, по специальности тоже гидролог, взяв слово, сразу же заявил, что слова капитана его ни в чем не убедили. Вода в отгороженном море будет теплее, а про это капитан будто бы и забыл.
Старый капитан побагровел и крикнул:
– А ты мне докажи сначала, что тепла твоего будет достаточно!
Гидролог тоже горячился, размахивая рукой:
– Вода будет теплее – раз. Чего же бояться тогда льдов? – два. Для того и мол будут строить, чтобы их не было, – три!
Поднялся еще один моряк и сказал:
– Мол строить – сколько сил и средств государственных надо положить. Потому это дело каждый из нас, как свое личное, должен принять. А есть у нас уверенность, что льдов в отгороженной части не останется? Нет у нас такой уверенности. А рисковать тут нельзя. Вот так! – и он сел.
– Пусть они мне сначала докажут, что я неправ, – хрипел старик капитан. – Пусть скажут, останутся льды или нет… Ни одного взводня так не увидишь!
С капитаном соглашались почти все. Действительно, кто может с уверенностью сказать, что льды не останутся у берегов, что тепла охладившейся уже ветви Гольфстрима будет достаточно, чтобы волны гуляли бы в прибрежной полынье.
Алексей нагнул голову, напрягся, словно на него должно было сейчас что-то рухнуть. Мысль его лихорадочно работала.
Как он может доказать, что его предположение верно, что отгороженная часть морей будет чистой от льдов? Пока нет. Нужна будет сеть гидрологических станций, длительные исследования… А если действительно тепла будет недостаточно, если льды останутся, нагромождаясь из года в год? Предвидел ли он это? Но ведь в Баренцевом море так не бывает? Нет, и там бывает. В восточной части моря. Но оно открыто с севера, а Карское море будет защищено молом.
Мнения собравшихся резко расходились. Ни Алексей, ни старик капитан не могли доказать своей правоты. Замысел Карцева если не отвергался, то повисал в воздухе, представлялся сомнительным.
Сжимая кулаки, Алексей думал. В остром, трудном положении ему приходили в голову наиболее яркие мысли. Так бывало за шахматной доской. Так и теперь. Нужно рассчитывать на худшее! На худшее! Но даже и тогда он не отступит так просто. Нужно учесть все. Мечта – первый этап проектирования. Проектировать – это учитывать все. Значит, нужно учесть и возможность того, что льды останутся за молом. Выпустить их надо! Вот что! Раньше надо было об этом думать!
И он с досадой вспоминал, как час назад стоял здесь у карты и рисовал перед серьезными людьми свои мечты, еще не ставшие проектом, не учитывающие всего, что обязан учесть проектант. Алексею казалось, что его тошнит теперь от одного этого воспоминания…
Помощник капитана сочувственно поглядывал на него: Алексей побледнел и стал мрачным.
Он не помнил, как закончилось собрание. Кто-то жал ему руку, благодарил.
«За что? За что благодарят? Просто из вежливости?» – проносилось в мозгу Алексея.
Он вышел на палубу. Волна ударила в борт, ее пенный гребень взлетел ввысь и обдал Алексея водой с ног до головы. Алексей даже не отряхнулся. Вторая волна окатила корабельную трубу.
Моря не было видно. За бортом бушевала ночь. Брызги и струи воды вылетали из непроглядной тьмы, обрушиваясь на палубные надстройки, на вцепившегося в реллинги Алексея.