Шрифт:
– Это вы сами? – удивилась она.
– Увлечение молодости! Ради вас вспомнил. Вы меня многое заставляете вспоминать.
– Ну что вы, Николай Алексеевич! Но как похож Александр Сергеевич! А что это за подпись?
– На каждом портрете по две строчки. Тоже для вас написал. Хотел выразить в них свое представление о поэтах. Не знаю, как получилось. Во всяком случае, кратко.
Аэлита громко прочитала первую надпись:
– Лицей. Друг-няня. Сказки. Кружки. Певец зари. Царь. Выстрел. – Пушкин.Действительно кратко! Но и ясно. Всего несколько слов. А ведь какая жизнь отражена. Право-право!
– Должно быть, чем ярче человек, тем проще о нем надо сказать.
Аэлита взяла в руки второй портрет!
Плетень. Березки. Сени. Любовь и грусть. – Есенин.Удивительно! – только и сказала она. – А это что? – Она не успела развернуть третий пакет.
– Я прочту на память начало строчек. Может быть, догадаетесь:
Вводил в мир маяком стих Владимир…– Мая-ков-ский! – воскликнула Аэлита. – Он, конечно, он! Честное слово! В его поэзии, как и в фамилии, – огонь маяка! Теперь помогите мне развесить портреты. Хотя я тут и временная жиличка, но без ваших портретов уже не могу!
И она засуетилась в поисках молотка и гвоздей. Наконец отыскала и с победным видом принесла.
Когда все портреты были развешаны по стенам, Аэлита сказала:
– Вот теперь вы выдали себя с головой, Николай Алексеевич!
– Вы так думаете?
– Я знала только несколько ваших строчек: афоризмы в форме каламбура. Помните, «колесо заколесило»?
– Еще бы!
– Теперь я знаю, что вы пишете стихи. И никогда, никогда мне их не читали.
– Так ведь однокоренные рифмы допускаю. И только для себя.
– Это еще важнее, если для себя. Пообещайте, что прочитаете.
– Попозже, если позволите. Я ведь только на музыку писал.
– На музыку?
– Да. На классиков.
– А у Маши, в квартире которой я обретаюсь, прекрасная коллекция пластинок. Право-право!..
– Нет ли этюда Скрябина Э 1 из второго сочинения?
– Наверное, есть. У нее все есть. На Север с собой не взяла.
Пока Аэлита разыскивала пластинку и налаживала стереопроигрыватель, Анисимов сидел, углубленный в свои мысли. А пес Бемс доверчиво прилег рядом, привалившись к его ноге. Тотчас захрапев, он олицетворял собой покой и уют.
Анисимов находился под впечатлением «игры в мяч», как он мысленно называл свои недавние посещения министерств и беседы с теми самыми людьми, которые отведали искусственных яств на «пире знатоков».
Сначала он попал к бывалому моряку, который только еще обживал свой просторный, отделанный дубом кабинет. Референт, знавший японский язык, присутствовал при беседе с академиком. Речь шла о производстве черной и красной икры для населения.
– Я понимаю, Николай Алексеевич. Икра ваша действительно морем отдает, рыбой. Это вроде бы и наше дело. Я вот даже о цене думал, какую на банках поставить. Посудите сами, ежели ее продавать в магазинах по вашей пустяковой себестоимости, никто же ее покупать не станет. Подумают, дрянь сбывают. Нет! Цену надо поставить сопоставимую с настоящей икрой. Тогда она пойдет.
– Это уж ваше дело, – заметил Анисимов. – Наука тут ни при чем.
– Это все верно. Было бы нашим делом, кабы не одно обстоятельство. Рыбное-то изделие на поверку, как тут мне подсказали, оказывается вовсе не рыбным. Нет, нет, я понимаю, что это искусственный продукт. Но я о ведомственной принадлежности. Что у вас идет на производство икры? Вы ее не из воздуха делаете, как мечтал Тимирязев, а из казеина.
– Верно. На первых порах из казеина. Но по своим качествам, которые отмечены экспертами, это «казеиновое изделие» не хуже дефицитной икры.
– Вот-вот! Правильно сказали – «казеиновое изделие».
– Федор Семенович имеет в виду, что казеин получается из молока, – вставил прилизанный референт, – а молоко к нам, к рыбной промышленности, никакого отношения не имеет.
– Да, пока что китов доить мы не научились, – рассмеялся замминистра, – но когда-нибудь научимся. И тогда из китового молока будете делать вашу искусственную осетровую икру. По рукам?
– Я не вполне понял вас. Киты нам не требуются.
– Ясно, что не требуются. Но вот у меня появилась мысль. Хочется ведь с вами в ногу идти. Киты чем питаются? Мелочью всякой, планктоном, рачками крохотными. Все это ведь – белки. Так?