Кото жадно впитывал впечатления полета, но они омрачались чувством тошноты, с которым он едва мог совладать. Самолет ощутимо качало. Он то и дело проваливался куда-то вниз, и Кото чувствовал, что теряет вес.

Берингов пролив быстро промелькнул внизу. Кото различил землю слева. Чукотка…

Впереди вечные льды Ледовитого океана. Муцикава непрестанно делал наблюдения, устанавливая местонахождение самолета. Солнце исчезло. Самолет влетел в ночь. Яркие полярные звезды разбрызганным светом наполнили холодное черное небо. Полированной платиной отливали залитые лунным сиянием беспредельные снега, испещренные темной сеткой теней от торосов.

Льды, льды, льды…

Муцикава закончил наблюдения и дал указание Джейну немного изменить курс.

– Двадцать галлонов чертей и два пропеллера вам в глотку! Неужели я отклонился? В жизни не было со мной этакой штуки!

Однако Джейну, несмотря на все его проклятия, пришлось повиноваться.

В унылом однообразии простирался внизу застывший океан, над которым висел самолет. Движения совершенно не ощущалось. Остановилось как будто и время. Кото положительно не знал, как долго летят они над ледяной пустыней.

Кото ждал, что новые впечатления захватят его, но все лишь угнетало.

– Здесь… здесь снижаться, – почему-то хрипло проговорил Муцикава, протирая очки.

Пилот, повинуясь приказанию, положил самолет на правое крыло.

Спустившись ниже, он стал делать круг, выискивая подходящее место для посадки. Ледяное поле, представлявшееся сверху таким гладким, при ближайшем рассмотрении оказалось сплошь усеянным торосами, похожими на гигантские ледяные барашки невидимых волг.

Самолет кружил около получаса. Муцикава снова и снова проверял его местонахождение, заставлял ругающегося Джейна вновь возвращаться к намеченному пункту.

Кото удивился решению Муцикавы опуститься именно здесь.

Джейн, несмотря на свое ухарство, никак не осмеливался снизиться. Лунный свет был обманчив, и там, где Кото видел ровную снежную площадку, опытный глаз пилота подмечал неровности. Муцикава начинал раздражаться. Не полетят же они, в конце концов, обратно, так и не найдя места для посадки!

– Эй! – прокричал он Джейну. – Я вижу, вас прогнали с военной службы не за лихачество, а за трусость!

– Сделай себе галстук из собственной ноги! – пробурчал Джейн, продолжая кружить над торосистыми льдами.

Довольно долго еще бормотал он проклятия по адресу Муцикавы. Вдруг самолет резко пошел книзу: Джейн или обнаружил подходящую площадку, или решился на риск.

Быстро замелькали внизу белые пятна. Помчались бледные серебристые струи льда и снега, сливаясь в обманчивые слепящие полосы, темными вспышками проносились черные тени…

– Торосы!

Поздно… поздно…

Самолет тряхнуло. Кото полетел вперед и ударился о стенку лбом. Через стекла кабины он видел мчащиеся мимо глыбы с длинными тенями.

Что-то захрустело, заскрежетало. Кото упал на пол кабины. Последнее, что он увидел через разбитое стекло, был неподвижный снег, залитый мертвым, металлическим светом…

Кото очнулся от того, что ему снегом растирали щеки.

– Я жив? – тихо спросил он.

– Да, извините, пока вы живы, – иронически заметил Муцикава.

Кото попытался встать. Это ему удалось. Кажется, все цело: руки, ноги, голова. Огляделся. Они с Муцикавой стояли на снегу. В нескольких шагах лежал, беспомощно уставив в небо одно крыло, их самолет.

У Кото похолодела спина. Муцикава насмешливо смотрел на него.

– Да, – сказал он, отвечая на немой вопрос Кото, – эта машина уже не поднимется в воздух.

– А где же пилоты?

– Один из них подобен этой машине, извините, другой возится с ним.

– Значит… значит, посадка была неудачной?

– Извините, ничего не могу добавить к сказанному.

– Что же теперь делать? – растерянно спросил юноша.

Муцикава пожал плечами:

– Выполнять задание компании, строить ледовый аэродром. Ведь мы получаем жалованье, а время не ждет.

– Получаем жалованье… – механически повторил Кото.

– И нельзя терять ни минуты! Я только что определил наше местонахождение. Надо спешить.

Кото не понял, почему надо спешить.

– Но надо дать знать по радио, чтобы за нами послали другой самолет.

– Это всегда успеется, дорогой мой. Наше радио в полном порядке, но по некоторым причинам, о которых я говорил вам перед отлетом, радиосвязью не следует злоупотреблять. Нас могут перехватить, обнаружить наше местопребывание, а нашу работу надо рассматривать, извините, как производственный секрет. Вот когда мы закончим, тогда можно будет…