Дом Виолы мне нравился, он был близок по духу к моей любимой мастерской. Внутри коробок, коробочек, сундучков и корзиночек, что стояли на полках стеллажа, я была уверенна, прятались материалы для шитья и валяния. На диван и кресло был накинут плед из лоскутов, вместо обычного ковра под ногами был плетёный из толстых цветных нитей гобелен, изображающий простой пейзажный мотив с одним деревом. На стенах кашпо в макраме, много комнатных растений и оплетённых тканью декоративных бутылок. На столе скатерть из тёмного сукна, такого же, как и шторы. Очень уютное, своё, неподдельное и тёплое. А в углу рядом с окном, где по обычной планировке у обычных людей стоят телевизоры, стояло кресло — качалка.

Хозяйка вошла с подносом.

— Вы очень удачно пришли, у меня выходной и я одна дома. Муж на работе, дети в школе, мы можем поговорить так, чтобы я потом ничего семье не объясняла. И чайник уже горячий, я как раз собиралась пить.

— Виола, ваша кукла для вас важнее, чем человек, которому вы её послали?

— Да. Но, я вижу, у вас её нет.

— К сожалению.

— Я расскажу вам, надеясь, что вы меня правильно поймёте. Судя по тому, с чем вы пришли, вы должны. Помогите мне, Нил, подвиньте стол к дивану… присаживайтесь.

Муж и дети… Не знаю, как с мужем, но даже только из-за детей Виола не согласиться менять свою судьбу. Мост керамиста сгорел до пепла, развеян по ветру и восстановлению не подлежит.

— Моя прабабушка родом из северных стран, где другая культура и другая вера, — после этой фразы я тут же обратила внимание, что глаза у неё чуть раскосые, а вкупе с тяжёлыми тёмными волосами в облике можно было угадать отблески другой расы. — Её дочь, моя бабка, уже приняли здешнюю религию, но, видимо, своя запрятана где-то в крови и изменить её никому не под силу. Есть ритуал, — когда девочке исполняется тринадцать лет, она шьёт маленькую куколку. Себя. Воплощает свою женскую душу. Подарить её, значит подарить себя, любовь, свой дух, принадлежать не только на земле, но и в природе, в мире тонких, сильных и недосягаемых смертному истин.

Как это было похоже на леди Гелену! Чай оказался вкусным, Нил и я выпили его практически залпом без сахара, а Виола тянула напиток маленькими глотками.

— Это был глупый поступок… хуже, чем глупый. Мне настолько ясным казалось тогда, что это судьба, слишком много в тот день было этих знаков, знаков судьбы, что я не сомневалась. И лишь спустя полгода после его молчания, поняла, какую совершила ошибку, и что главного мне не вернуть никогда… теперь вы расскажите мне, как вы меня нашли, и откуда эти рисунки?

Я больше знала о правилах, поэтому Нил лишь выжидающе на меня посмотрел, а я рылась в памяти, пробуя найти хоть один подобный случай. Было запрещено рассказывать посторонним о Здании, но касалось ли это фигурантов дела? Виктор же был более чем посвящен в нашу работу…

Я рассказала. А Виола повернула голову к окну и ответила в пространство:

— Так ему и надо… он не виноват, конечно, настолько, насколько я его обвиняю. Он не знал о значении подарка, решил, что раз я шью кукол, то это лишь сувенир, вся вина за эту потерю на мне.

— Но сейчас вы замужем, у вас дети, вы сказали.

— А вы женаты?

Нил замотал головой, а я ответила:

— У меня есть муж.

— Вы его любите?

— Да.

— Помогите мне, Гретт, унести это всё на кухню.

Она снова взяла поднос, а я чашки, но это был лишь предлог для личного разговора. Виола схватила меня за руку на кухне и горячо зашептала:

— Прошу вас, найдите её! Вы необычные люди, у вас есть доступ ко времени… у вас есть возможность! Пожалуйста! Эти рисунки тому подтверждение…

— Это поймано из воспоминаний, из зрительной памяти того керамиста… простите, но я…

— Я не верю. Гретт, попытайтесь, прошу вас! Может быть то, что я вам скажу сейчас, покажется вам безумным бредом, но представьте на мгновение… что вы любите своего мужа, но не можете отдать себя всю целиком, так, как вам этого хочется. Подлинно, во всю силу, потому что вы женщина лишь телом и пониманием… а сакральная, истинная, чувственная, Женщина в духовной сути своей потеряна. Вы запрятали её в почтовую коробку, отослали её куда-то, и теперь только чудо может её вернуть. Если её не сожгли, не разорвали, не выбросили на свалку, не уничтожили… Гретт, вы другой веры, но у меня есть надежда, что вы поймёте меня, потому что вы работаете в этом вашем Здании, и значит, верите, видите воотчую, что есть на земле то…

— Хорошо! Мне пора… нам пора уходить.

— Что случилось!? — Вельтон и Тристан трясли меня за плечи, а Зарина и Пуля мелькали рядом, что-то выкрикивая. Я так опешила, что не могла ничего понять. — Где вы были?!

Трис ощупывал мне руки, плечи, обхватил голову, словно убеждаясь, что я целая:

— Больше я никогда не позволю тебе уходить, куда не надо! Никогда!

— Да что стряслось? — Нил увернулся от Зарины, которая хотела огреть его свёрнутым журналом, — мы нашли дверь… мы разговаривали с той девушкой, это у вас что-то произошло!