— О’кей, — сказал Прю. — В чем дело? Что тебя волнует?

— Кого? Меня? — удивился Чоут. — Нет, ничего. Мне просто интересно, собираешься ли ты начать тренировки сейчас, в конце сезона, или подождешь до лета, чтобы попасть на ротные соревнования?

— Ни то, ни другое, — ответил Прю. — Я вообще драться больше не буду.

— А, — задумчиво протянул Чоут. — Понятно.

— Думаешь, я сошел с ума, да? — спросил Прю.

— Нет, — ответил Чоут. — Не думаю. Впрочем, меня немного удивило, что ты ушел из команды горнистов. Ведь лучше тебя на горне никто не играет.

— Ну и что! — раздраженно сказал Прю. — Я ушел оттуда. И не жалею. Я больше не дерусь. И об этом тоже не жалею.

— Ну, тогда я думаю тебе не о чем беспокоиться, так ведь? — спросил Чоут.

— Абсолютно не о чем.

Чоут встал и пересел на соседнюю койку.

— Вот, кажется, идет Гэлович. Я так и думал, что он придет.

Прю поднял голову, чтобы посмотреть на него.

— Послушай-ка, начальник, а этот паренек, Маггио, в чьем отделении? Ну, этот маленький итальяшка?

— В моем, — ответил Чоут. — А что?

— Просто он мне поправился. Я познакомился с ним сегодня утром. Хорошо, что он в твоем отделении.

— Хороший парнишка. Он всего месяц назад закончил подготовку новобранцев, все путает и получает наряды вне очереди, но он хороший парнишка. И хоть в нем мало росту, зато много юмора. Без конца всех смешит.

По проходу между койками к ним приближался Гэлович. Прю внимательно следил за ним. Гэлович шел не разгибая ног, вскидывая на каждом шагу голову и все тело, как будто нес на спине сейф. Его длинные руки свисали почти до колен, и он напоминал обезьяну, когда та передвигается на четвереньках, опираясь на руки; его маленькая головка с коротко подстриженными волосами, маленькие, тесно прижатые ушки и длинная челюсть с большой отвисшей нижней губой только усиливали сходство.

— И это Гэлович? — удивленно сказал Прю.

— Да, это он, — подтвердил Чоут, и в глазах у него промелькнул озорной огонек. — Подожди, пока он заговорит.

Обезьяноподобный человек остановился у койки Прю и разглядывал его красными глазками, окруженными сетью морщинок, время от времени поджимая нижнюю губу, как беззубый старик.

— Прюитт? — спросил Гэлович.

— Да, моя фамилия Прюитт.

— Сержант Гэлович, — гордо отрекомендовался он. — Поскольку ты назначен в этот взвод, то попадаешь под мое начало. Следовательно, ты теперь один из моих солдат. Я хочу тебе кое-что объяснить. — Он остановился, оперся своими узловатыми руками о спинку кровати и, втянув отвисшую губу, уставился на Прю.

Прю повернулся к Чоуту, чтобы показать ему свое изумление, но индеец лежал на койке, свесив ноги с одной стороны и положив голову на одеяло оливкового цвета, сложенное вчетверо на подушке. Всем своим видом он показывал, что не имеет к происходящему никакого отношения.

— Не смотри на него, — сказал Гэлович повелительно. — С тобой говорю я, а не он. Он всего-навсего капрал. Взводом здесь командует сержант Уилсон, и, если я упущу что-нибудь из того, что ты должен делать, он тебе скажет об этом. Встав утром, первое, что ты должен сделать, — это заправить койку. И чтобы но было ни одной морщинки! А второе одеяло должно лежать на подушке. Я проверяю каждую койку во взводе и с тех, которые плохо заправлены, срываю одеяло и заставляю все сделать заново. Я не потерплю в своем взводе лодырей, понятно? Это отделение обязано каждый день убирать веранду в комнате отдыха. После того как ты уберешь под своей койкой… ты должен взять швабру и помочь тем, кто убирает веранду.

Никто в этом взводе не освобождается от хозяйственных работ или учений, если я не считаю, что у него слишком много других обязанностей. — Маленькие красные глазки вызывающе уставились на Прю, словно надеялись, что тот с чем-нибудь не согласится, и это даст возможность ему, старине Айку, доказать свою верность Холмсу, Уилсону, роте и делу, которое можно назвать отличным несенном службы.

— И не думай, — продолжал Айк, — что если ты боксер, то можешь бить любого, кто тебе не понравится. Самый легкий путь попасть за решетку — это задевать других. А сейчас будет сигнал па работу, и через пять минут ты должен быть в строю, — закончил Айк, едва взглянув на Прю и переводя затем осуждающий взгляд на Чоута, растянувшегося на постели. После этого он тяжелыми шагами направился к своей койке.

После того как он ушел, Чоут тяжело поднялся с койки.

— Теперь ты можешь представить, как он проводит строевые занятия, — заметил он.

— Да, — согласился Прю, — могу. А что, и все остальные в роте такие же?

— Нет, — важно ответил Чоут. — Может быть, и такие же, но совсем в другом духе. — Он медленно и очень тщательно свернул себе новую самокрутку.

— Мне кажется, он узнал, что ты не собираешься выступать на ринге за команду Холмса, — медленно проговорил Чоут.

— Как он мог это узнать? Так быстро.

Чоут пожал плечами.

— Трудно сказать, — вяло проговорил он. — Но, думаю, он знает. Если бы он не знал, он преподнес бы тебе все на серебряной тарелке.

Прю рассмеялся, но на круглом безмятежном лице Чоута не было и тени улыбки. Он, казалось, был даже удивлен, что Прю нашел во всем этом повод для смеха, и это еще больше рассмешило Прю.

— Ну что ж, — сказал он великану, — теперь мне все ясно. У тебя есть для меня еще какие-нибудь инструкции, прежде чем я приму присягу?

— Совсем немного, — важно промолвил Чоут. — Никаких бутылок в шкафчиках. Старик не любит, чтобы его солдаты пили, и проверяет шкафчики каждую субботу, так что если я не уберу бутылки, он заметит их обязательно и отберет.