— А как… прошло? — справляясь со спазмом в горле спросил Пашков.

— Нормально. Водилу и инкассатора ихнего спеленали и оставили в машине. Оставили ее во дворе. Пришлось разок дать по шее, но под стволом они не очень-то и дергались.

— Вас они не опознают?

— Маски-шоу, — со смешком пояснил Матвей. — Мы под ОМОН сработали. Камуфляж и все такое. Так что можешь снова планировать.

— Я не знаю…

— Да кто же сомневается! Подумай. Посмотри кругом. Голова у тебя светлая, глаз приметливый. Думай. А мы потом обсудим. Может, через недельку?

— Попробую, — неуверенно проговорил Пашков.

— Ага, попробуй. Я тебе позвоню тогда. Ладно, хватит о делах. Хочешь я тебе анекдот расскажу? Умирает старый еврей. При жизни хороший чай заваривал — все к нему ходили пить, но свой секрет он никому не открывал. Теперь спрашивают: «Абрам, открой секрет. Зачем с собой в могилу уносишь?» Тот подумал и говорит: «Евреи, не жалейте заварки».

На день рождения Пашков подарил матери красивую и очень теплую павловскую шаль, о которой она давно мечтала, и набор качественной металлической посуды, при виде которого жена Пашкова поджала губы — у них дома такой не было.

По дороге домой, в метро, жена спросила слегка выпившего Пашкова о деньгах, откуда он их взял. Он с самого начала хотел большую часть полученной от Матвея пачки отдать ей, но, после того как при виде подарков у нее на лице появилось ревниво-недовольное выражение, свое решение изменил. Еще больше оно укрепилось после того, как она на людях с ходу заговорила с ним сварливым голосом, явно провоцируя скандал. В ответ он буркнул нечто нечленораздельное и сделал вид, что заснул. Разговор сам собой затух. Искоса поглядывая на жену сквозь неплотно прикрытые веки, он испытывал отчетливое желание отправиться в приключение. Была у него знакомая, которую трудно назвать любовницей, но что-то в этом роде. Юля Селиванова была старше его на год с хвостиком и работала начальником кредитного отдела в коммерческом банке средней руки. Пару лет назад она разошлась с мужем, закружившимся в коммерции, деньгах, переговорах, любовницах, секретаршах, банях и пьянках, что нередко сопровождает бурное зарабатывание денег. Женщина она была не то чтобы красивая, но приятная. Мягкая и обходительная. Даже непонятно, как она управляется с клиентами, крутыми мужиками, которые обхаживают ее каждый день в надежде получить кредиты. Ведь большинству из них приходится отказывать. Мягко покачиваясь в вагоне метро и действительно находясь на грани яви и сна, Пашков решил ей завтра позвонить.

На его звонок Юля отреагировала сдержанно, но с нескрываемым удовольствием и без долгих разговоров согласилась встретиться, для чего даже решила пораньше уйти, с работы. Они встретились на Тверской в половине четвертого и, не теряя времени, пошли в небольшой ресторанчик, который Пашков знал по прошлым, немногочисленным, посещениям. Хорошая кухня, уютная обстановка, предупредительное и ненавязчивое обслуживание, довольно обширная карта вин — что еще нужно для красивого времяпрепровождения, если карман топорщится от купюр? Они отлично посидели, посмеялись, даже потанцевали немного, а потом отправились к Юле домой, где вовсю поэксплуатировали ее широкую кровать.

Внешне довольно сдержанная, в постели, особенно после выпитого, она раскрепощалась и становилась страстной и ненасытной самкой. Позы, которые она принимала, были не всегда удачными. Иногда создавалось впечатление, что она их специально разучивала по книжке и теперь сдает экзамен. Впрочем, женщина она чуткая и быстро находила оптимальное положение для себя и партнера. Пашков получал полное удовольствие. Они сделали три «заплыва», перемежая их разговором ни о чем и легким испанским вином, купленным по дороге. Пашков блаженствовал на свежих простынях и внимании к себе и думал, что деньги, как ни крути, великая вещь. С ними чувствуешь себя уж куда как свободнее.

Юля со смешками рассказывала ему о том, как ее обхаживают бизнесмены, пытающиеся получить кредиты. В ход идет все: начиная от невинных подарков до приглашений на отдых в Турцию и Францию и кончая… Все зависит от суммы и настойчивости просителя. Пашков во время ее рассказа почувствовал легкий укол ревности. Вряд ли она могла устоять перед некоторыми из этих предложений. Женщина она свободная, симпатичная и не дура. Наверняка задумывается о своем будущем. На него самого расчет слабый — женат. Значит, присматривается к тем, кто вокруг нее. То есть к сослуживцам и клиентам. И вряд ли она теряла время после развода с мужем. При всей ее внешней скромности монашкой она, вероятно, не жила, и в этой постели, кроме него, побывали и другие.

Наверное, она почувствовала его состояние. Выскочила из-под одеяла и голой прошла к бару. Он невольно уставился на нее. Хорошая для ее тридцати пяти лет фигура; полная, но не очень крупная грудь, сильные бедра, небольшой аккуратный животик, красивые плечи. Аппетитная женщина. Глядя на нее, освещенную сбоку модным торшером, Пашков почувствовал нарастающее возбуждение, хотя сил, казалось, уже не осталось. А Юлька как будто специально копалась в баре, то нагибаясь и что-то там выискивая, отчего ее и без того круглый зад становился вызывающе манящим, а красивые груди отвисали как большие созревшие помидорины, которые так и хочется надкусить, то выпрямлялась, рассматривая этикетку очередной бутылки, и тогда кустик волос под ее животом золотился порочным нимбом под светом торшера. Кажется, она сама получала удовольствие от своего позирования и не спешила с выбором.

— Вот! — воскликнула наконец она, что-то выбрав и поворачиваясь к Пашкову с бутылкой в руке. — Смотри. Французское шампанское семьдесят девятого года. Жутко дорогое. Один коммерсант подарил. Будешь? — двусмысленно спросила она, наклоняя голову к правому плечу и не трогаясь с места.

— Иди сюда, — севшим голосом позвал он.

— Откроешь?

— Открою. Иди.

Она медленно подошла к кровати, явно дразня его. Он рывком повалил ее.

— Осторожно! — вскрикнула она, не выпуская бутылки. — Разобьешь.