Опираясь на произведения авторов, создающих вымышленные реальности, мы ожидаем, что наши чувства и чувства наших визави совпадут с типизированными описаниями.

Тщательнейшим образом инвентаризированный в произведениях культуры стандарт любовного процесса отталкивается от идеи абсолютного бескорыстия и всепоглощающей жертвенности во имя интересов объекта любви. Но мифический любовный альтруизм противоречит идеологии индивидуализма, мотивирующей личность стремиться прежде всего к самореализации.

Не обнаружив сходства между повседневностью и художественными образами, мы «разочаровываемся» в наших связях и отправляемся на поиски новых, уверовав, что заданная форма «существует в природе», поскольку информационное поле постоянно предлагает в том или ином виде рассказы о счастливчиках и счастливицах, которым «удалось ее отыскать».

Невероятная популярность атрибутики романтического чувства объясняется обещаниями блаженства и безопасности, с которыми связан образ любовной пары в медиа. Проблема, однако, в том, что эти обещания трудновыполнимы в реальности.

Американская исследовательница Лаура Кипнис, прикладывая к исследованию феномена романтической любви марксистскую оптику, убедительно показывает, что моногамия далека от «естественной» потребности человека и достигается путем повиновения требованиям общественного строя [156] .

В этой перспективе включенность моногамного идеала в систему общественного производства и воспроизводства видится отчетливее всего.

Кипнис анализирует институт моногамии сквозь призму теории экономической эксплуатации Маркса, основанной на положении, что пролетариат, работая сверх собственных потребностей, отчуждает результаты своего избыточного труда в пользу капиталистов.

По аналогии с идеей Маркса верность – это «излишек», который «отчуждается» в пользу «правообладателя»: даже если вы не хотите заниматься сексом со своим партнером и рождение детей не входит в ваши планы, никто не должен покушаться на его или ее сексуальную собственность.

По Кипнис, в результате добавочного труда, то есть работы на поддержание брака, происходит отчуждение, которое переживается как убийство эмоций. Но измена как поиск индивидуального счастья и удовлетворения с точки зрения марксистской теории выходит за рамки продуктивности.

Объясняемая в категориях эгоизма неверность рассматривается как бесполезное, а потому нежелательное для общества явление. В то время как моногамия, являясь в терминах исследовательницы «моральным ГУЛАГом», служит общим интересам – созданию новых членов общества и поддержанию существующего социального порядка.

Подобно правде о труде в условиях капитализма, пишет Кипнис, ложь о реальном положении дел заложена и в институте моногамии. Правда о том, что люди перерабатывают как в сфере труда, так и в сфере любви, угрожает существованию общественных институтов. Именно поэтому идея верности преподносится не только как «норма», но и как сокровенное желание всех людей.

Общественно значимый труд по поддержанию моногамного идеала охраняется институтом семейной психотерапии. При этом традиционная фрейдовская парадигма психологического консультирования объясняет, что причина моральных страданий и неудач коренится в самом человеке и его детских травмах, а не в паталогической организации общественной структуры.

Исследовательница рассматривает измену как саботаж моногамного канона и самого устройства общества. Она концептуализирует супружескую неверность как «драму перемен» в обществе, где людей ориентируют на недостижимые стабильность и безопасность.

Публичные процессы по поводу адюльтеров западных политических лидеров, с ее точки зрения, подтверждают идею, что труд по поддержанию моногамии включен в общественное производство.

Обличительная аргументация в подобных процессах – «сегодня он предал свою жену, завтра предаст избирателей» – интерпретирует поиск индивидуального удовлетворения как угрозу безопасности общества и провал служения общественному благу.

Являясь отражением своих избирателей, «неверные» политики иллюстрируют несостоятельность моногамного идеала, и одновременно невозможность удовлетворения потребности в счастье.

Любовная афера вне брака в «массовом сознании» – опасное поведение, причиняющее боль всем сторонам взаимодействия, результатом которого является стыд.

Чувство вины по поводу адюльтера имеет большое значение в поддержании моногамного канона. Вина облагораживает «изменника» или «изменницу» – «плохой человек не будет испытывать вины». Раскаяние вынуждает вернуться к сохранению верности и искуплению содеянного.

Популярный тезис сохранения брачного союза «во имя детей» Кипнис интерпретирует как передачу следующим поколениям знания о том, что неудовлетворенность – это «норма» и общественное благо, в то время как поиск счастья – преступная распутность.