Еще несколько десятилетий назад деторождение являлось бесспорной целью для абсолютного большинства советских женщин. В наши дни в связи с изменившимися экономическими условиями даже первого ребенка не рожают автоматически [186] .

Однако новые социальные обстоятельства не учитываются при формировании демографической политики.

В наши дни демографы присматриваются к новому социальному феномену – добровольной бездетности. Специалисты считают, что это явление стало возможным и широко распространилось на основе «контрацептивной революции» [187] .

Постсоветская пресса оценивает однозначно негативно опыт людей, чьи жизненные планы не включают родительство:

Чайлдфри, кто не в курсе, – это люди, которые не желают размножаться. В принципе. Наотрез. Это такая новомодная «философия». Программа за программой, статья за статьей «свободные от детей» поступательно наращивают экспансию на информационное пространство.

И даже одерживают первые победы, лишая публику и самообладания, и дара речи. Вот-вот зашевелится червячок сомнения: есть ли вообще материнский инстинкт? Итак, материнский инстинкт, как и гравитацию, мы не можем отменить. Почему тогда от него открещиваются? Психиатры знают, что искажение инстинктов говорит о глубине поражения психики и ухудшает прогноз заболевания.

Мы это наблюдаем у больных шизофренией или психопатией. Так что настроения чайлдфри – сигнал очень тревожный, прежде всего для самих идеологов движения [188] .

Мотивы добровольной бездетности могут быть разные – от страха перед физическими аспектами воспроизводства и нелюбви к детям до финансовой неуверенности и реализации жизненных ценностей в других сферах жизни [189] .

Но массовая печать, ориентируясь на достижение драматического эффекта при обращении к теме чайлдфри, не принимает во внимание ни многообразия персональных факторов, ни социальных условий, влияющих на принятие репродуктивного решения.

Отказ от родительства описывается в терминах психопатологии, но у бездетной женщины нет и права «хотеть ребенка слишком сильно».

Российский социолог Ольга Исупова, исследуя, как в популярном воображении конструируется отношение к «искусственным» способам зачатия, отмечает, что «слишком сильное желание» родить паталогизируется, как и отсутствие желания рожать.

С точки зрения «здравого смысла» аномальными считаются добровольно бездетные, многодетные и те, у которых не получается зачать легко и естественно, но они все равно хотят «размножиться».

Исупова показывает, что в массовом сознании степень враждебности к людям, которые прибегают ко вспомогательным репродуктивным технологиям, с годами становится меньше, но ее место занимает настороженность [190] .

Если описание бездетности граничит с «заболеванием» и обозначается в терминах психиатрии, то «одиночному» материнству приписывается такой антиобщественный порок, как эгоизм:

Была одинока? Всю жизнь мечтала о ребенке? Возможно. Но мне почему-то кажется, что движущая сила всей этой истории – эгоизм. Причем явление под названием «родить ребенка для себя» сегодня обретает массовый характер.

Тенденция, конечно, не новая. Такие мысли были и у советских женщин. Помните фильм «Ребенок к ноябрю», в котором героиня подыскивала кандидатуру отца для будущего ребенка среди незнакомцев? Но в последние годы желание родить для себя возводится в культ. Мол, мужчин для создания семьи на всех не хватает.

Моя знакомая, отчаявшись выйти замуж, когда ей перевалило за 30, поставила себе цель – во что бы то ни стало родить ребенка. Кто будет отцом, для нее было неважно. Главный критерий – здоровый и внешне более-менее терпимый. Женатый или холостой – не имеет значения, ведь семью с ним создавать она не собиралась.

Мечту свою знакомая осуществила. Правда, после рождения дочери с головой ушла в работу, пытаясь прокормить малышку и одеть так, чтобы ребенок не чувствовал себя обделенным. В итоге дочь почти никогда не видит свою маму и оттого выглядит очень несчастной… [191]

Таким образом, любое репродуктивное решение незамужней женщины, будь то добровольный отказ от детей или поиск альтернативных сценариев родительства, оценивается негативно.

Регулярное обращение медиа к этой теме и культура, оправдывающая вмешательство в приватную сферу, складываются в идеологию морального давления, которое заметно даже женщинам, воспитывающим детей.

М., 41 год, предпринимательница, разведена, есть дочь:

Я рада, что у меня есть дочка. В то же время я думаю, что, если бы ее не было, я бы гораздо раньше достигла состояния внутренней гармонии. Хотя не знаю, как бы я справлялась с этим давлением общества по поводу детей. Может быть, я сожалела бы. Или создала бы себе что-то, что могло сделать меня счастливее. Спасибо дочке, что она у меня есть. И что я не размещаю в детей собственное счастье.