– Андрей! – загудел Берсеньев, склонившись над люком.

Никто не отзывался.

– Клавдий Владимирович! С ним что-то случилось! Надо достать веревку, я спущусь вниз… Мы должны ему помочь, – волнуясь, сказал Петя.

– Не думаю, чтобы здесь была какая-то ловушка, – возразил Берсеньев. – Может быть, там длинные переходы. Андрей, наверное, ищет мальчика.

– А вдруг он заблудился?

– Тогда спустимся мы. А пока подождем.

Прошло еще минут пятнадцать, в течение которых Петя пятнадцать раз порывался спрыгнуть вниз. Берсеньев удерживал его. Наконец послышались далекие голоса. Именно голоса, а не один голос. Кто-то разговаривал внизу, приближаясь к люку. Тут даже спокойный Берсеньев не выдержал и, нагнувшись над люком, закричал:

– Андрей! Это вы, Андрей?

– Ого-го! – донеслось снизу. – Это-о мы-ы!

– Нэнэ! – крикнул Петя и так стремительно сунулся в нишу, что не свалился вниз только благодаря Берсеньеву, вовремя схватившему его за куртку.

– Ого-го! – донесся снизу уже ясно и отчетливо голос Майгина.

– Ого-го! – повторил за ним звонкий мальчишеский голос.

И в ту же минуту Берсеньев с Петей увидели внизу Майгина, а рядом с ним маленького ламута. Нэнэ вертел головой, заглядывая наверх, и скалил зубы.

– Жив, чертенок! Вот он! – крикнул Майгин. – Но как тут эта штука наверх поднимается? Понятия не имею.

Он ступил на площадку «лифта» и вдруг заметил, что она сама очень медленно поползла вверх.

– Нэнэ! Сюда! – крикнул Майгин.

Схватив за руку мальчика, он едва успел втащить его к себе.

Когда они поднялись наверх и Петя от избытка чувств заключил Нэнэ в объятия, Майгин сказал:

– Да, далеко он запрятался. Если бы не призраки хозяев этого дома, черта с два мы нашли бы его.

– Но у него чудесный вид! – сказал Петя. – А я думал, что он уже давно с голоду умер.

– А зачем ему было умирать, если он попал как мышонок в головку сыра! Там харчей лет на двадцать хватит, – смеясь, сказал Майгин, похлопывая Нэнэ по щеке, когда-то бледной и дряблой, а сейчас пухлой и румяной. – Ишь, какую рожу нажил на чужих хлебах, поросенок!

Майгин вывернул карманы у Нэнэ, и оттуда посыпались разноцветные кубики и шарики, похожие на конфеты.

– Мой сахар! – крикнул Нэнэ и, отстранив руку Майгина, принялся собирать с полу свое лакомство.

– Карош сахар… Кушай, – сказал он, протягивая Пете «конфету».

Петя нерешительно взял ее и стал разглядывать.

– Это что, конфеты? – удивленно спросил он.

– Не знаю, – сказал Майгин. – Если это даже и конфеты, то Нэнэ они, во всяком случае, спасли от голодной…

Он не докончил фразы. Берсеньев крепко сжал его руку. Майгин оглянулся. На пороге комнаты стоял высокий человек весьма дикой наружности, с тяжелым охотничьим ружьем за спиной.

Высокий человек с ружьем молча разглядывал геологов и маленького ламута. Взгляд его блестящих черных глаз был холоден, жесток.

– Кто вы такие? – резким, хрипловатым голосом спросил он.

В первое мгновение всем, даже Нэнэ, показалось, что перед ними хозяин дома, в который они непрошенно вторглись, – так властно и нетерпеливо прозвучал вопрос.

Майгин переглянулся с Берсеньевым и сказал:

– Мы петербургские геологи. Случайно обнаружили в земле этот… город и вот… изучаем его.

Наступила небольшая пауза, в течение которой геологи уже спокойнее и внимательнее оглядели незнакомца. На нем был кожаный, порядком изодранный костюм, высокие охотничьи сапоги и широкополая грязная шляпа. Тяжелый пояс-патронташ чуть отвисал на животе, за плечами висел рюкзак. Человек этот давно не брился и зарос до глаз клочковатой рыжей бородой. У него было худое, изможденное лицо и горящие нездоровым, нервным блеском глубоко запавшие глаза.

Неожиданно он улыбнулся.

– Так это вы? – сказал он. – Я слышал, что здесь у Коронной сопки работает геологическая партия. Я ведь вас искал…

Он подошел и пожал руку Берсеньеву, Майгину и Пете и ласково потрепал по щеке Нэнэ.

– …Но я не ожидал, что найду вас… – он оглянулся, – в такой необычайной обстановке.

– А с кем мы имеем честь? – спросил Берсеньев.

Незнакомец неловко поклонился и отрекомендовался:

– Константинов. Охотник. Направлялся на собственном боте к Командорам. На траверзе мыса Олютинского шторм разбил о камни мой бот в щепки. На шлюпке я добрался до берега, а затем с ламутами и до вас… Думаю до ближайшего порта шествовать посуху, – помолчав, добавил он.