— Действуй!

Рабочий познакомился с вахмистром отряда Воротынцевым. После разговоров на общие темы перешли на политические. Вахмистр с сожалением заявил:

— Политика — дело темное… Я в ней никак не разберусь…

Побеседовав, агитатор подарил ему несколько брошюр.

Через несколько дней произошла новая встреча с вахмистром.

— Ну как, читали книжки? — спросил агитатор.

— Читал. Все в них правильно. Только жизнь не устроишь так, как там написано.

— Все можно, если взяться дружно… А другим казакам давал читать?

— Давал. Читали.

— Много у вас в отряде казаков, которые рассуждают так, как ты?

— Найдется человек пять-шесть.

По совету Фрунзе, все шесть казаков вместе с вахмистром были приглашены на беседу. Агитатор рассказал им о том, как живут рабочие и чего они добиваются.

Беседа прошла оживленно, и, окрыленный успехом, агитатор предложил устроить более обширное собрание.

Фрунзе задумался:

— Нужно быть осторожным. Тут может быть злейшая провокация…

На этот раз Фрунзе решил сам провести собрание.

Место сходки было выбрано на еврейском кладбище, на далекой окраине Шуи.

В тихий осенний вечер 1905 года, когда на небе медленно гасли краски заката, на могильных плитах расселось больше двух десятков казаков. Перед ними, опираясь на мраморный памятник, стоял молодой студент. С шумом носились галочьи стаи, заставляя оратора повышать голос.

Фрунзе говорил долго.

Казаки были явно увлечены ясной, разумной речью, затрагивавшей их за живое. Все наперебой задавали вопросы.

Внезапно Фрунзе спросил:

— Как вы будете себя вести, если вас пошлют разгонять рабочих?

Казаки повскакали с могильных плит.

— Поехать-то придется, но пороть рабочих не будем!

Под конец казаки обратились к Фрунзе с просьбой написать от их имени письмо есаулу с предложением изменить свое бесчеловечное отношение к подчиненным.

Это необычайное собрание позволило Фрунзе установить постоянную связь с расквартированными в Шуе донскими казаками. Были посланы пропагандисты также в караульную и конвойную команды. Когда связи укрепились, Фрунзе разработал план захвата арсенала с оружием.

Неожиданно казачьи сотни были спешно выведены из Шуи, а большинство солдат из караульной и конвойной команд заменены новыми. Какой-то провокатор выдал начальству план нападения на арсенал.

Полиция решила добраться до главного организатора «смуты». Она хватала рабочих без разбора. В ответ на полицейский террор боевая дружина стала снимать полицейских с постов, разоружать городовых и стражников.

Подготовив организованное выступление рабочих в Шуе, Фрунзе по заданию партии выехал в Иваново-Вознесенск, где готовилась крупная демонстрация.

Шуя. Сарай, в котором скрывался М. В. Фрунзе.

Фрунзе предвидел, что борьба предстоит кровавая. Одному из своих товарищей он сказал:

— Я работаю над планами баррикадных уличных боев…

Он показал план улиц Иваново-Вознесенска. На план были нанесены река, мосты, расположение баррикад, наблюдательный пункт на возвышенности и место, где должен находиться революционный штаб.

По призыву партии большевиков рабочие Иваново-Вознесенска вышли на демонстрацию.

По всей главной Ивановской улице двигался живой человеческий поток. Над ним алел кумач знамен, колеблемых осенним ветром. Шли мужчины и женщины, бородатые рабочие и юноши. В переулках стояли полицейские — озлобленные, готовые к расправе. Но песня демонстративно звучала, как вызов:

Колонна направилась к окраине. Показалась тюремная ограда. Кирпичные, неоштукатуренные корпуса тюрьмы с маленькими окнами за решетками внезапно очнулись от своего мрачного оцепенения. В переплетах решеток показались руки, кое-где замелькали красные платочки. Послышались крики:

— Да здравствует революция!

— Долой самодержавие!

Демонстранты остановились на площади перед тюремными воротами. Была послана делегация к тюремному начальству.

— Мы требуем освобождения политических заключенных.

Из камер доносился грозный шум. Тюремщики растерялись. Они знали, что у рабочих есть оружие и что в случае сопротивления стража будет смята… Загремели железные засовы. Несколько десятков политических заключенных вышли на свободу.

Радостные, возбужденные одержанной победой, демонстранты повернули к Талке.