– Нет, мадам Андре, пожалуйста, называйте. Мне это… очень важно. Правильнее сказать, я была замужем. Сейчас я развожусь.

– Мадемуазель! – Блестящие глаза старухи участливо смотрели на нее. – Думаю, вам просто не повезло.

– Даже не знаю, мадам Андре. Возможно, все дело во мне. Потому я и приехала в Париж. Пытаюсь понять, что же я сделала неправильно и почему поступила так, а не иначе.

– Вы были вынуждены так поступить.

– Вынуждена? Вы в этом уверены?

– Вполне. У вас не было другого выхода.

– Почему? Потому что немцы со дня на день должны были занять Париж? Но ведь другие остались. Другие оказались более верными. Столько лет прошло, а мое бегство по-прежнему не дает мне покоя. Я чувствую себя такой виноватой. Взять и увезти детей…

– Это ведь случилось не потому, что вы испугались немцев. Это случилось… Вы позволите сказать откровенно?

– Конечно. Говорите.

– Из-за него это случилось. Из-за его отношения к вам. Потому вы и уехали. Он ведь обманывал вас. Можно сказать, предавал.

– Знаю. Тогда я думала точно так же. Но… я не должна была срываться с места. Нужно было поговорить с ним, потребовать объяснений, а не просто исчезать так, как я, оставив его… – ее голос дрогнул, – одного. Я должна была бы вести себя смелее. Проявить больше храбрости и остаться.

– Наверное, вы забыли, мадемуазель, какой смелой вы были.

– Неужели? – воскликнула изумленная Адель.

– Конечно. Вы же знаете, как он хотел, чтобы вы уехали. Уговаривал вас, даже настаивал. И вам очень хотелось уехать. Я помню, вы говорили мне об этом. Вы хотели уехать домой, к своей семье, к своей матери. Туда, где ваши дети будут в безопасности.

Адель шумно вздохнула. Она посмотрела на мадам Андре, потом на тесную, заставленную мебелью комнату, сделала большой глоток абсента и тут же пожалела об этом.

– Вы это помните?

– Помню. Вам хотелось уехать, но вы отказывались. Снова и снова. Вы говорили, что ваш дом здесь и ваше место здесь, с ним и детьми, каким бы ни был риск. Я однажды слышала ваш спор по этому поводу. Вас угораздило спорить прямо на балкончике.

– Надо же… – Адель замолчала, переваривая новый, совершенно незнакомый фрагмент своей личной истории. Но мадам Андре говорила правду.

– Я восхищалась вами, мадемуазель. Но я хотела, чтобы вы уехали. Я очень за вас боялась. А здесь оставаться вам было опасно.

– Откуда вы узнали, что Люк неверен мне? Он ведь не приводил ее сюда.

– Конечно же нет. Но я замечала, что он поздно возвращается домой. Иногда он приходил как в воду опущенный, а иногда – весь раздраженный. Я видела вашу досаду, когда вы договаривались с ним куда-нибудь пойти, а он вдруг все отменял. Так было не один раз. Я давно живу на свете, и, что еще важнее, я француженка, а мы подобные вещи нутром чуем.

– Вы считаете, это продолжалось изо дня в день? Странно, что я долго ничего не чувствовала. Должна была бы и сама догадаться.

– Не скажу, чтобы это продолжалось долго. Несколько недель. Самое большее – пару месяцев.

Адель опять шумно вздохнула. В голове вертелась грустная мысль: значит, Люк так настойчиво убеждал ее уехать, чтобы попросту избавиться от нее и вернуться к своей жене. Зная весьма двуличную натуру Люка, такое вполне могло быть.

– Я очень за вас боялась. Мне было грустно, когда я поняла, что вы знаете о его изменах. Но в то же время я радовалась, что теперь вас ничего здесь не держит. И все-таки, мадемуазель, вы должны мне верить: вы были смелой. Очень смелой и очень честной. Вы долго терпели.

– Надо же… – снова прошептала Адель.

Услышанное очень отличалось от ее прежних мыслей. Она забыла, как Люк настоятельно уговаривал ее уехать. Напрочь забыла. Это придавало ее отъезду несколько иной ракурс…

Лукас поспешил в отель. Он сменил рубашку и извинился перед Венецией, что у него нет денег, а ему так хотелось угостить ее выпивкой.

– Честное слово, я очень хотел тебя угостить.

– Лукас, не тревожься по пустякам. Для меня главное, что у тебя появилось такое желание.

Венеции он показался каким-то тихим и слегка погруженным в себя.

Возможно, его расстроила встреча с мадам Андре. Адель боялась, что так может случиться.

– А кто теперь там живет? – вдруг спросила Адель, кивая в сторону верхнего этажа.

– Молодая пара. У них тоже есть маленький ребенок.

– Plus ca change, – улыбаясь, сказала Адель. Она вдруг почувствовала себя куда счастливее. – Plus c’est la m^eme chose [20] . Кстати, в английском языке есть схожая пословица.