Я говорю:

– Знаю, конечно.

– Хммм-хммм, – сказала она.

За время вечеринки гости съели почти все, за исключением пирога. Он у них как-то не пошел, но Красуля не обиделась. Он был очень сытным, а они, не успев до него добраться, уже наелись сосисок в тесте и всего прочего. Кроме того, пирог толком не созрел: в книге было сказано, что его надо определенное время выдерживать, так что она была только рада, что от него что-то останется. Собиралась, прежде чем Стэн ее утащит, завернуть пирог в пропитанную вином тряпицу и положить на холод. И то ли она выполнила намеченное, то ли только собиралась, но утром видит – на столе пирога нет, и она решила, что сделала как положено. Подумала: как хорошо, пирог убрали.

Спустя день или два Стэн говорит:

– Давай съедим по куску того пирога.

Она сказала, да ну, пусть еще дозревает, но он настаивал. Она полезла в буфет, потом в холодильник, но пирога нигде не было. Искала и там, и сям, и везде – не может найти. Стала тщательно вспоминать, возвратилась мысленно к тому времени, когда он был на столе. В голове возникла картинка, как она берет чистую тряпку, мочит ее в вине и аккуратно пеленает остатки пирога. Потом, поверх тряпки, оборачивает все промасленной бумагой. Но когда это было? Да и было ли? Может, ей это только приснилось? Ну ладно, закончила заворачивать… И куда положила? Попыталась представить себя в тот момент, когда убирала пирог, но в голове было пусто.

Она обшарила весь буфет, хотя и понимала, что пирог слишком велик, чтобы как-нибудь там затеряться. Посмотрела в духовке, смотрела даже в самых немыслимых местах – в ящиках платяного шкафа, на полках во встроенном шкафу, под кроватью… Нигде нет.

– Если ты его куда-то клала, то там он должен и лежать, – сказал Стэн.

– Клала. Должен лежать, – убито повторила Красуля.

– Может, ты напилась и спьяну его выкинула?

– Я не была пьяная. Я его не выкидывала.

Тем не менее пошла заглянула в мусорное ведро. Нет.

Сидя за столом, он наблюдал за ней. Если ты его куда-то клала, то там он должен и лежать. Она постепенно приходила в неистовство.

– Ты уверена? – сказал Стэн. – Уверена? Может, ты его просто кому-нибудь отдала?

Она была уверена. Совершенно уверена, что никому его не отдавала. Она завернула его, чтобы отложить. Она была уверена, почти уверена, что завернула его, чтобы отложить. И совершенно уверена, что никому не отдавала.

– Ну, я тогда уж и не знаю, – сказал Стэн. – Может, ты все-таки кому-то его отдала? И я, пожалуй, даже знаю кому.

Красуля так и застыла. И кому же?

– Думаю, ты отдала его этому Эндрю.

Эндрю?

Ну да! Бедняге Эндрю, который поведал ей о том, что у него нет денег съездить домой на Рождество. Она его пожалела.

– Вот-вот. Пожалела его и отдала ему пирог.

Нет, сказала Красуля. С чего бы это? Вовсе даже и не собиралась. Даже и не думала отдавать Эндрю этот пирог.

Стэн говорит:

– Лина! Не лги.

Тут началась неприятная и длительная борьба. Все, что она могла сказать, это «нет». Нет, нет, я никому пирог не отдавала. И Эндрю я его не отдавала. И я не лгу. Нет. Нет.

– Наверное, ты напилась, – твердил Стэн. – Ты напилась, и тебе отшибло память.

Красуля повторила, что не напивалась.

– Ты, между прочим, сам напился, – сказала она.

Он встал и пошел на нее, подняв руку и твердя, чтобы она не смела говорить ему, что он напился, чтобы никогда такого не говорила.

– Не буду! Не буду! Прости, – запищала Красуля.

И он ее не ударил. Но она все равно заплакала. И, плача, все пыталась его переубедить. Ну зачем ей отдавать пирог, на который она убила столько сил? Почему он не хочет ей поверить? Зачем ей врать ему?

– Все врут, – сказал Стэн. И чем больше она плакала и просила поверить, тем он становился холоднее и саркастичнее. – Ну включи логику. Если он здесь, поди и найди его. Если его нет, значит ты его отдала.

Красуля сказала, что никакой логики в этом нет. То, что она не может найти его, вовсе не значит, что она его непременно отдала. Тут он снова к ней приблизился, причем этак спокойно, чуть ли не улыбаясь, – на миг ей даже подумалось, что он ее сейчас поцелует. Но вместо этого он сомкнул пальцы у нее на горле и на секунду перекрыл доступ воздуха. Слегка. Даже следов не осталось.

– Ну! – сказал он. – Ну, будешь учить меня логике?

После чего пошел одеваться, ему пора было на работу в ресторан.

Он перестал с ней разговаривать. Написал в записке, что разговаривать с ней будет только тогда, когда она скажет правду. И все рождественские праздники она проплакала. В сочельник они со Стэном были приглашены к грекам, но с таким заплаканным лицом куда она пойдет? Пришлось Стэну идти объяснять, что она заболела. Впрочем, греки, скорее всего, и так все знали. Слышали их скандал сквозь стенку.