— Ну а что сейчас произошло? — недовольно спрашивает он с постели.

— Пытаюсь найти свой телефон.

— А сейчас-то кто звонит?

— Не знаю, — раздраженно отвечаю я. — Не могу найти свой телефон.

— Он в кармане моего пиджака, там за дверью, — говорит Джим. — Ты же дала его мне вчера вечером, чтобы не обронить.

Он прав. Приблизившись к его пиджаку, я отчетливей слышу сигнал. Вынимаю телефон из кармана и говорю:

— Алло?

— Это Элисон?

Это Керсти, сестра Джима. В ее голосе волнение и тревога.

— Что случилось?

— Простите, что звоню вам среди ночи. Я бы никогда не осмелилась. Но случилось ужасное.

— Что?.. — спрашиваю я, чувствуя, как учащенно бьется мое сердце.

— Папа, — отвечает она. — У него был сердечный приступ. Он умер.

Я держу трубку и вся в слезах слушаю ее. Джим проснулся, выбирается из постели, подходит ко мне, чтобы узнать, в чем дело.

— Кто это? — спрашивает он.

Я протягиваю ему телефон, обнимаю его и изо всех сил прижимаю к себе. Когда он опускает руку с телефоном, он плачет, плачет так, как будто никогда не перестанет.

Пятница, 22 марта 1996 года

11.15

Сегодня день похорон отца, и дом родителей до отказа забит родственниками всех степеней и возрастов, от дядюшек и тетушек до бойфрендов моих троюродных сестер; объявился даже бывший четвертый муж бывшей невестки моего дедушки.

Одна пожилая дама подходит ко мне, обнимает меня и целует в щеку, а я понятия не имею, кто она и откуда.

— Я искренне соболезную вашей утрате, — говорит она. В ее голосе чувствуется йоркширский акцент.

— Спасибо, — отвечаю я.

— Ваш отец был отличным человеком.

— Да, — вздохнув, говорю я. — Вы правы.

Подобные церемонии происходят на протяжении всего дня. Люди приходят, подходят ко мне, говорят со мной, рассказывают о том, что видели меня в последний раз, когда я еще только начинал ходить, или удивляются тому, как быстро я вырос и стал таким красивым юношей, или, как говорит сейчас одна из дам, мой отец может мной гордиться. Она начинает во всех подробностях объяснять мне степень своего родства с нашей семьей по линии моей матери. Как я понял ее, она является троюродной сестрой мужа двоюродной сестры моей мамы. Когда-то, когда мне было одиннадцать лет, мы встречались, и она подарила мне на Рождество поезд. Я, правда, этого не помню. Я стою и думаю лишь о том, как избавить себя от подобных разговоров и не показаться при этом грубым и невежливым, и вдруг рядом со мной появляется Элисон.

— Простите, что перебиваю вас, — извиняется она перед пожилой дамой, — но мама Джима хочет поговорить с ним и зовет его на кухню.

— О, не волнуйтесь, — отвечает пожилая дама. — Мы найдем возможность поговорить об этом позже.

Я улыбаюсь пожилой даме, а Элисон берет меня за руку и ведет через прихожую по направлению к входной двери.

— Ты вроде сказала, что мама на кухне? — смущенно спрашиваю я.

Элисон улыбается:

— Я соврала. Я наблюдала из другого конца комнаты, какое мученическое выражение было на твоем лице, и решила, что самое время тебя спасать.

— Необычайно умно, мисс Смит, — говорю я смеясь. — Помощь пришла вовремя.

— Ты не хочешь немного подышать воздухом, пока я покурю? — спрашивает Элисон.

— Да, — отвечаю я. — С удовольствием.

Я открываю входную дверь и сажусь на ступеньку крыльца. Элисон садится рядом и прижимается ко мне.

— Это было мое любимое место, когда я был ребенком, — говорю я, а она закуривает. — Обычно я отсюда наблюдал за всем, что происходит вокруг.

Элисон глубоко затягивается и с шумным придыханием выпускает дым. Она, опустив голову, смотрит вниз рассеянным взглядом, а затем снимает пушинки, прицепившиеся к ее колготкам на икрах.

— Ну как ты? — спрашивает она, ища и снимая пушинки.

— Ничего, — отвечаю я. — Все еще не могу поверить в то, что случилось. Все утро я думал о том, как мне, такому молодому, всего в двадцать пять лет, остаться без отца. Ведь такое больше подходит для людей, которым тридцать или сорок, но никак не двадцать пять. Ведь в таком возрасте люди еще не перестают быть детьми.

— Как это несправедливо, — говорит Элисон. — Не могу смириться с тем, что такое горе постигло тебя.

— Мне так плохо без него, Эл, так плохо. Я сейчас пытаюсь припомнить все, что он мне говорил, пытаюсь припомнить каждый миг, который мы провели вместе. Мне хочется вспоминать и мысленно видеть все это еще и еще, как будто я прокручиваю запись на видеомагнитофоне, но не могу, потому что никогда по-настоящему не сосредотачивался на этих моментах, пока он был жив. Я никогда не любил оглядываться на прошлое, потому что уверен, что люди, которые смотрят только назад, не имеют будущего. И только сейчас, когда его не стало, я понимаю, что каждый должен регулярно обращаться к прошлому, обдумывать и переосмысливать его. Необходимо обращаться к прошлым событиям, пересматривать и переосмысливать их, пытаться извлечь смысл и уроки из этих событий, поскольку их участники не вечно могут быть с нами.

11.31

Служащие похоронного бюро только что прибыли, чтобы отвезти членов семьи на отпевание в церковь Святой Марии, и среди собравшихся сразу началась суета. Было решено, что моя мама, моя сестра, Элисон и я поедем в первой машине, остальные ближайшие родственники поедут во второй и в третьей машинах. Когда я сказал об этом Элисон, она, казалось, восприняла это с неохотой.

— Ты уверен? — спросила она. — Может быть, в первой машине следует ехать кому-либо из ближайших родственников, например тете или кому-нибудь еще? Просто я чувствую себя немного самозванкой. Ведь фактически я же не член семьи, верно ведь? Может, мне ехать с одним из твоих дядей или с кем-либо другим?