Помогли знакомства и опыт. Они больше не покупали не глядя. Расположение – главное. Улица должна быть маленькой и тихой, но в центре. Люди в антракте. Приехали откуда-то и едут куда-то. Не болтайтесь у них под ногами. Пару слов о погоде, и ладно. Все при деле. День делится на въезд и выезд.

Нашли. Старинный город Авиньон. Половина города – внутри крепостных стен, другая половина – за. Каждая половина считает себя лучшей. Не Париж, но театр есть. Можно увидеть все то, о чем рассказывал по вечерам мсье Киселев. Князь Елецкий собственной персоной из оперы Чайковского “Пиковая дама”. Как наяву.

В Авиньоне они ходили в театр по одному. Гостиница, дело, нельзя оставить без присмотра. Потом делились впечатлениями – кто как пел. Мсье Киселев умел рассказывать, а Филипп – слушать. “И он взял свое си и держал!”

И вот князь Елецкий выходит на сцену. Сердце забилось в груди. Неизвестный герой! Его нет у Пушкина, а у Чайковского есть.

“Будто для меня создал, – говорил мсье Киселев. – Лишний человек, разве это не я?”

Князь Елецкий поет о своей любви: “Я вас люблю, люблю безмерно, без вас не мыслю дня прожить!” Бархатный голос, баритон. Но его отвергают. Он – лишний, потому что никому не нужен. Его любовь – безответная, как чувство эмигранта к своей родной стране.

Длинный плащ, берет, зонтик. Букет цветов по дороге. Всегда есть кому их отдать. Может быть, мы с вами были знакомы. Ваша мамочка приводила вас к нам на дачу. Нас всех словно взрывом разбросало. Россия, Россия! Я не помню потому, что не желаю вспоминать.

Мсье Киселев развернул клетчатый платок на столе нотариуса. “Здесь совсем немного денег, мсье Киселев, я вас не понимаю. Конечно, как вы пожелаете, раз вы так решили”. И зачитал еще раз, лишний раз, на всякий случай. “В соответствии с настоящим документом Филиппу, фамилия, уроженцу……. года рождения, принадлежит половина (пятьдесят процентов) гостиницы “Бель Ви”, расположенной в городе Авиньон, по адресу…”

Старый русский интеллигент, старый класс.

Иногда возникали вопросы. Шапочный знакомец мсье Киселева, тоже бывший оперный певец, поймал Филиппа в гостиничном коридоре. Спросил его, с улыбкой и с осыпаньем пудры на руки, за которые схватил. Весь в макияже, как будто только со сцены. Театрально понизил голос.

“Ву зет гей?”

Вдох. Выдох.

“Но, пар-фу-а-же-сю-и-трист!” (игра слов: “Вы – радостный?” (“Вы гей?”) – “Нет, иногда я бываю грустным!”)

“Не подумайте ничего дурного”, – смутился старик.

Нет, не подумал. Не обиделся и не оскорбился. Он ведь знал, что ничего такого не было, никогда. Стало жаль старика – пустая надежда. Певец искал, кому бы вручить свой пароль. Выкрасил волосы и замазал морщины, а ничего не спрячешь. Жизнь катится вниз в одиночестве, в гробовой тишине.

Обидно стало, когда вопрос поставила Варвара Павловна, через много лет. Не женщина, а полковая лошадь с заплетенной косичкой хвостом. Генерал в юбке! “Он что, мсье Киселев, – педик?” Залезла ему в кровать обеими ногами. Любопытство праздное, нижайшее. Филипп не смог ответить. Не хватило русских слов. Нет таких слов, которые приходят в минуту, когда тебя оскорбляют. Вопрос задан не с надеждой, а с презрением. Чтоб усмехнуться свысока. Может, иногда нужно – с плеча. Отец бы не замедлил. Вжик! Слава ему…

А если вспомнить хорошенько, то мсье Киселев очень мало рассказывал о себе. Ничего не известно. Неизвестный. Князь Елецкий, созданный только для сцены. Что там было у него, в его жизни аскета? Не ешь ничего лишнего. Не пей. Не кури. Утром – яйцо всмятку. Перед концертом надо выспаться. Помни, что ты певец. Дело – это главное! Лишь в письме признался: “ Ты – моя самая сильная, единственная в жизни…” Любовь, любовь…

Варвара Павловна хотела выйти замуж за мсье Киселева. Ей нужен был брак хоть умри. Катенька расчесывала ей длинные волосы, заплетала в косу, на русский манер, и объясняла Филиппу: “Понимаешь, если она выйдет замуж, ее не вышлют назад”. Филипп не понимал. Что у Варвары Павловны общего с мсье Киселевым? У них даже русский разный. Они сами будто из разных стран. Один – из той России, что на сцене, другая – из той, что на Земле. Может, потому мсье Киселев всегда искал русских на кладбище. Странная ностальгия.

Варвара Павловна сидела смирно, когда внучка укладывала ей волосы. Привыкла. Коса до пола, толщиной в руку, называется “моя гордость”. В детстве Катенька распускала эту косу, и вместе с соседскими детьми они мыли ее в разных тазиках и плескались водой. Варвара Павловна сидела, задрав к потолку длинный нос, боялась шелохнуться, и ругалась. Я вам сейчас, я вам покажу, мерзавчики.

…Вот оно, это слово, которое услышал Филипп от мсье Киселева только раз. “Что это значит, Катенька?” Однажды вдруг мсье Киселев начал рассказывать Филиппу историю, всю из рваных кусков, будто человек заикается, запыхался от бега или от страха. Вот там оно было, это слово, пряталось, как ребенок за шкаф. Но не рассказал свою историю до конца, не захотел или не смог.

Разве можно сказать ласково или даже с любовью – мерзавец? Мер-зав-чик? Объясни мне, Катенька, разве мерзавцев можно любить?

…В Авиньоне тоже долго не засиделись. Не останавливаться на одном месте, нет! Когда-нибудь доедем до Канады! Филипп увеличил портрет мсье Киселева в костюме Неизвестного из оперы Верстовского “Аскольдова могила” и повесил в фойе. В парике и при полном параде. Вы находите сходство? Это прадед мсье Киселева, русского князя. Он был знаменитым композитором, Верстовский, может быть, вы слыхали? Вот видите, вы тут же вспомнили!