О Господи!..

– Именно поэтому мы оба заинтересованы в том, чтобы помалкивать в тряпочку. Своих сотрудников, которым известно о ситуации, я уже проинструктировал. Теперь дело за вами.

– Ну хорошо, – решилась я. – Ментам я тоже ничего рассказывать не буду... по крайней мере пока. Итак, я слепая и глухая, ни о какой Ким понятия не имею, о Рудакове знать не знаю. Уговорили!

– Не надо делать мне одолжение. Это нужно вам точно так же, как и мне. Учтите, что ваш сын может вырасти без отца...

– Оставьте в покое моего сына! – холодно попросила я. – У вас есть какие-то догадки относительно того, почему именно Шелепихинская набережная? Может, у нее там подруга живет? Родственница?

– У Ким нет ни подруг, ни родственников. Я ее единственный близкий человек...

Этим заявлением он меня здорово озадачил. Я думала об этом, когда вышла из кабинета и тащилась по бесконечным коридорам и лестницам, когда ловила машину и ехала обратно домой...

Разве бывает такое, чтобы у девушки моего возраста никого не было, кроме ревнивого и нервного сожителя? Ни одной даже самой завалящей подружки или хотя бы приятельницы? Никакой троюродной тетки в Воронеже?

Не верю!

У меня самой куча родных и друзей, просто знакомых, коллег, бывших коллег, мужчин, с которыми я когда-то встречалась... Ну, допустим, жена Тетерина не была столь же общительной... Но ни одного близкого человека – это уже слишком!

Ким, должно быть, вела чрезвычайно загадочную жизнь или была глубоко законспирирована. Иностранная шпионка? Агент ФБР? Бред какой-то!

Домой я приехала лишь через три часа, застряв в немыслимой пробке. Шурка и Антонина уже должны быть дома.

В подъезде почему-то воняло гарью и дымом. Неужели где-то что-то горит? На всякий пожарный (ха-ха!) случай я решила не пользоваться лифтом, а поднялась пешком. Подумаешь, пятый этаж, ерунда какая! Заодно и в почтовый ящик загляну.

Почта порадовала меня повесткой к следователю прокуратуры на завтрашнее утро. Стоило бы продумать свои показания, чтобы не мямлить и не запинаться. Я уже начала было репетировать речь, как вдруг поняла, что неприятный запах усилился. Действительно, воняло откуда-то сверху. Я ускорила шаг, последний пролет преодолела в три гигантских прыжка, выскочила на лестничную площадку... и едва не закричала от ужаса.

Дверь моей квартиры выглядела так, словно пережила бомбежку и пожар. Кто-то варварски изрезал дерматиновую обивку, вытащил куски синтетического утеплителя, а потом поджег: все было закопченным, обугленным, на площадке воняло какой-то химией и гарью.

Неужели Шурка снова занялся химическими опытами и спалил квартиру?!

Ноги у меня подкосились, я еле-еле доползла до двери и вставила ключ в замочную скважину. Только бы с Шуркой все было в порядке! Замок заело, я отчаянно орудовала ключом, почти задыхаясь от накатившего ужаса, как вдруг дверь открылась сама. На пороге возникла Антонина, вооруженная здоровенным кухонным ножом.

– А ну пошел отсюда, негодяй... Ой, Станислава! Это вы? Я думала, это он вернулся, гад...

– Где Шурка?!

– Да с ним все в порядке, не беспокойтесь. Какая вы белая! А ну заходите, сейчас я вам валерьяночки накапаю.

Я вползла в прихожую, чувствуя, что сердце сейчас выскочит из груди. Мне навстречу выбежал сын, радостно-возбужденный.

– Мам! У нас тут такое было!!! Ты не представляешь! Нам дверь подожгли!

Не в силах вымолвить ни слова, я прижала ребенка к себе. Пришла Антонина, деловито сунула мне чашку и велела залпом выпить.

– Успокойтесь, уже все в порядке. С Шуркой ничего не случилось, мы вовремя запах учуяли...

– Что здесь произошло?!

Шурка кинулся объяснять, глаза у него так и горели, но Антонина мягко отстранила его, отправила в комнату, а сама обстоятельно все рассказала.

Сорок минут назад они вернулись из школы. Шурка возился в своей комнате, Тошка на кухне жарила рыбу и варила картошку. Потом в детской что-то упало – как оказалось, с полки сверзилась коробка, набитая разным хламом, который на самом деле был не хламом, а коллекцией разных мальчишечьих сокровищ, ну вроде как дохлая крыса у Тома Сойера. Конечно, до такого Шурка еще не дошел, но разнообразных штучек, не менее ценных, чем крыса, в его залежах было хоть отбавляй. Кроме всего прочего, в коробке валялись россыпью стеклянные шарики диаметром полсантиметра; они резво раскатились по всей комнате, а этого Тошка потерпеть не могла. Она заявила, что на этих несчастных шариках кто-нибудь непременно поскользнется, подвернет ногу, а то и голову расшибет, поэтому они с Шуркой принялись за уборку.

Все это время Антонина помнила о рыбе, которая активно жарилась на сковороде, а потому постоянно принюхивалась – не пахнет ли горелым. Именно благодаря этому она и учуяла странный запах. Что-то горело, причем довольно интенсивно. И уж точно это не походило на запах рыбы.

Она пробежала по квартире и в прихожей наткнулась на источник дыма – тянуло с лестничной площадки. Антонина открыла дверь и чуть не упала в обморок, увидев на ней, с наружной стороны, пламя. Горел дерматин, а вонял синтетический утеплитель, распространяя едкий запах жженой пластмассы.