– А, ну ладно. Я потом ему персонально испеку вот такой тортище! – решила Антонина. – Хороший он парень, помогал Шурочку искать, дай Бог ему здоровья!

И тут я вспомнила про Архипова. Будет чрезвычайно весело, если он уже приехал и теперь ждет меня на Чистых прудах. Я схватила сотовый, набрала номер медсестры Любы, но там никто не взял трубку. Ах ты, черт, и ведь никак не предупредишь, что опасность уже миновала!

Значит, надо ехать и ловить его там.

– Дорогие мои, у меня очень, очень важное дело! – объявила я, влезая в рукава вельветового пальто. – Очень не хочу вас покидать, но это чрезвычайно срочно. Шурка, обещай, что не выйдешь из дома до моего возвращения!

– Никуда я его не пущу! – вскинулась Антонина. – Буду теперь за руку везде водить.

В глазах ребенка плеснулся ужас от такой перспективы, он открыл было рот, чтобы возразить, но Тошка сурово на него взглянула, и сын отказался от намерения поспорить.

– Денис, если хочешь, дождись меня, и мы спокойно обо всем поговорим.

– Я бы с удовольствием, но не буду вам мешать. Ты, наверное, захочешь с Шуркой побыть, – деликатно ответил он. – Так что я поеду. Но ты знай, что всегда можешь на меня рассчитывать. Если хочешь, можем встретиться на днях, тогда и пообщаемся.

– Хорошо, там видно будет, – ответила я, целуя сына. – Спасибо тебе еще раз, Денис! Все, дорогие, я уехала, но скоро вернусь. Да, Антонина, у меня тут небольшие финансовые затруднения... Не могли бы вы одолжить пятьсот рублей на такси? Я завтра вам обязательно верну...

– Давай я тебе одолжу! – вскинулся Денис.

– Спасибо, но я тебе и так слишком обязана...

Антонина сунула мне не пятьсот, а тысячу рублей, и я помчалась обратно на Чистые пруды.

Архипов сидел на скамейке, мрачный и встревоженный, хрустя пальцами и то и дело оглядываясь по сторонам. Сердце у меня екнуло. Жив! Я шла к нему, проталкиваясь через толпу прохожих, и жадно рассматривала знакомые черты. Вроде бы цел и невредим, только немного похудел, глаза ввалились, а легкая небритость ему даже идет. Впрочем, подойдя поближе, я ужаснулась произошедшим в нем переменам. От модного и легкомысленного художника не осталось и следа: сейчас передо мной сидел человек, больше похожий на побитого жизнью пса. Потухший взгляд, затравленные движения... Кадык судорожно двигался, и казалось, Архипову стоит больших усилий не сорваться с места и не убежать, расталкивая беззаботно прогуливающихся людей.

– Как ты изменился! – с ужасом сказала я, останавливаясь напротив скамейки. – Что с тобой, ты болен?

Бывший муж вздрогнул и посмотрел на меня в упор. Веки покраснели и набрякли, словно он в последнее время плохо спал.

– Где Шурка? – спросил он, резко поднимаясь. – Что случилось?

– Не волнуйся, с ним все хорошо, все в порядке...

– Стася, ты что, меня обманула? – рявкнул он сердито, и я узнала в нем прежнего Архипова. – Какого черта ты людей на уши подняла, меня сюда вызвала? Поразвлечься захотелось?!

– Извини, но у меня действительно были проблемы, Шурку похитили цыгане, но сейчас он уже нашелся, сидит дома, все в порядке. Честно, я тебя не обманываю.

– Бред какой-то! – Он помотал головой и взглянул на часы.

– Архипов, ты не представляешь, как я рада тебя видеть! – сказала я искренне. – Мы были уверены, что ты умер... Где ты пропадаешь? Почему не сообщил о себе родителям? Твоя мать слегла от горя! А о сыне ты подумал?

Он прерывисто вздохнул и посмотрел на меня тоскливым взглядом.

– Стась, это все очень сложно...

– Я понимаю, что не просто! Скажи, Генка, что происходит? У меня столько вопросов накопилось, и я тебя не отпущу, пока ты мне всего не расскажешь!

Он полез в карман, вытащил пачку сигарет, прикурил... Я смотрела на него и мысленно умоляла: «Расскажи, расскажи, пожалуйста!» И вдруг произошло что-то неладное: Архипов пошатнулся, выронил сигарету и с какой-то детской обидой посмотрел на меня. Сделал шаг, потом второй и схватился за меня, чтобы не упасть. Я ничего не понимала и изумленно смотрела на него, пытаясь понять: с чего это вдруг бывшему мужу пришло в голову подурачиться. На бульваре вдруг дружно засигналили: какая-то невзрачная грязная машина резко сорвалась с места и понеслась вверх по улице, визжа протекторами и виляя, как подстреленный заяц.

А потом Архипов упал. Свалился кулем прямо мне под ноги, закатил глаза и захрипел; в уголке его рта вскипала розовая слюна. Я плюхнулась рядом с ним на колени и схватила его за плечо.

– Эй, Ген, что с тобой? – испугалась я. – Вставай! Кто-нибудь, помогите, здесь человеку плохо!

К нам уже бежали со всех сторон люди, а я пыталась поднять Архипову голову и заглянуть в глаза. Его взгляд медленно угасал, он смотрел куда-то вбок и пытался из последних сил что-то сказать. В груди у него забулькало, изо рта пошла кровь. Я уже понимала, что это конец, но сердце отказывалось верить тому, что происходит.

– Гена! Геночка! Ты что? Не умирай, прошу тебя, ради Шурки, не умира-а-ай!..

Его остекленевшие глаза смотрели куда-то вдаль, в выцветшее сентябрьское небо, словно видя за ним нечто недоступное для нас, живых. Я сидела на грязном асфальте, держала на коленях архиповскую голову, а из-под его спины вытекала струйка яркой, страшной крови.

...Меня оттаскивали за плечи, я кричала, плакала и пыталась в последний раз погладить его волосы, мягкие и пушистые, словно у ребенка.