— Что это такое? — спрашиваю я, протягивая к нему руку.

Он подходит к краю пруда, вручает мне диск, не посмотрев на него, и я тут же начинаю счищать с него грязь.

— Ну что там? — спрашивает Энди.

Серебряный блеск под черной тиной кажется мне знакомым.

— Это серебряный доллар, довольно старый. Такие мой дед хранил в специальной коробке.

Точнее, это доллар Эйзенхауэра, с профилем президента на одной стороне и эмблемой «Аполлона-11» с изображением орла — на другой. (Честно говоря, удивительно, что я это запомнила, но дедушка знал о монетах все, и его рассказы остались со мной навсегда.)

— Там что-нибудь написано?

Энди протягивает к доллару руку, но я продолжаю его разглядывать и даже провожу по нему пальцем — вдруг на монете имеется тайная гравировка.

— Ничего особенного, — отвечаю я, переворачивая монету, и со вздохом передаю доллар Энди.

Он быстро осматривает монету и приходит к такому же выводу.

— Серебряный доллар.

— Но это подсказка, верно? Я хочу сказать, что подсказкой может оказаться самая незначительная деталь. Ведь игра устроена именно так?

Мой голос звучит слишком громко, и я стараюсь немного успокоиться. Все внутри у меня дрожит, но живущая во мне актриса знает, что я должна играть роль спокойной и смелой женщины.

— Наверное, так, — кивает Энди. — И подсказка должна быть как-то связана с кино. Нам остается лишь обнаружить связь.

Я бледнею.

— Но тут миллион вариантов.

Он кладет руку мне на плечо.

— Значит, мы рассмотрим миллион вариантов один за другим. Давай, Деви, нам это по силам.

— Верно, — отвечаю я, собирая волю в кулак.

— Тогда давай начнем перебирать варианты.

Естественно, в голове у меня полная пустота.

— Хмм.

Я не знаю, что сказать. Бред какой-то, ведь я живу миром кино. Мой дед был оператором и работал на фильмах, которые сейчас признаны классикой. Я выросла на таких фильмах, как «Мышьяк и старые кружева» [22] , и ходила на премьеры картин, в которых играла главные роли. Странный образ жизни, но мне он нравился.

Моя бабушка, чтобы не отстать от нас, читала все, что только возможно, о Голливуде. Более того, она о нем писала. Помните журнал «Частная жизнь»? Она была одним из анонимных авторов, снабжавших знаменитое издание самыми разнообразными историями.

Иными словами, если есть на свете человек, который знает все о кино и о подноготной Голливуда, то это я. Но именно сейчас мне ничего не приходит в голову.

— Ладно, — говорю я, пытаясь рассуждать. — Это доллар Эйзенхауэра. Про Эйзенхауэра был фильм, который назывался «Почему мы сражаемся». О войне. Если война является ключом, то в сороковые годы снят документальный фильм «Истинная слава».

— Но ни один из этих фильмов не связан с определенным местом.

Он прав, и на мгновение мои паруса вновь поникают. И все же я полна решимости продолжать.

— Может быть, дело не в Эйзенхауэре. Может быть, подсказка связана с серебряным долларом. Или просто долларом. Или орлом. Или даже «Аполлоном».

— «Аполлоном»?

Я объясняю ему смысл изображения на оборотной стороне монеты.

— Возможно, здесь намек на театр «Аполлон». Проблема в том, что его снесли, — добавляю я. — Но ты понял идею.

— У тебя отлично получается, — заявляет Энди. — Однако нам необходимо сосредоточиться на тех местах, которые существуют.

— Ну, я знаю, что Эйзенхауэр произнес речь в «Голливудской чаше» [23] в тысяча девятьсот пятидесятом году. Может быть, нам отправиться туда?

Я выдвигаю это предположение без особой надежды, но, к моему удивлению, Энди хватается за него.

— Деви, ты великолепна. Это наверняка и есть ответ.

— Ты так думаешь? — В самом деле, все вроде бы сходится, и я чувствую прилив гордости. — Но где именно в «Чаше»?

— Не знаю. Разберемся, когда окажемся на месте. — Энди поворачивается в ту сторону, откуда мы пришли. — Пойдем отсюда.

Я спешу за ним, сгорая от нетерпения. Неужели этот кошмар закончится раньше, чем я думала? Неужели к утру я снова смогу жить своей жизнью?

Поблизости пронзительно кричит птица, вероятно потревоженная шорохом в кустах.

Я смотрю на Энди и вижу, что его глаза тоже широко раскрыты. И неудивительно. Ведь мы здесь одни. Тогда кто шевелится в кустах?

— Пойдем, — шепчет Энди. — Мы нашли подсказку. Давай выбираться отсюда. Проверим «Голливудскую чашу». Мне кажется, это лучший вариант из всех возможных.

— Нет, — раздается низкий голос из кустов, и я пронзительно кричу, когда появляется одетая в черное фигура.

— Беги, — вопит Энди, и я бегу, едва не свалившись в пруд.