Как отблеск долготерпеливой и милосердой любви Божией, и наша любовь должна быть снисходительна к недостаткам своего ближнего, милосерда к его немощам, должна покрывать самые согрешения его, прощать от всего сердца всякое оскорбление и обиду; должна быть милосерда, сострадательна, должна оказывать ближнему всякую возможную помощь или услугу. Нам нет нужды знать, от чего несчастлив наш ближний, мы обязаны подать ему руку помощи, утешить скорбную душу его и словом любви и сострадания, и делом благотворения, подкрепить его братским советом и молитвою, спасти и охранить душу его от соблазнов мира и от преодолевающей силы собственных страстей его.

III. Сия заповедаю вам, да любите друг друга, якоже Аз возлюбих вы; будите милосерди, якоже Отец ваш небесный милосерд есть. Это для Спасителя нашего лучшая благодарность за все Его благодеяния, лучшее вознаграждение за все труды и страдания, которые терпел Он за спасение наше. В этом наше истинное счастье и спасение. О сем разумевают вси, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою. Только тогда будете достойны именоваться сынами Отца небесного, Который милосерд есть на безблагодатныя и злыя. Тогда только будете достойными наследниками вечного Царствия Божия, в котором обитает одна любовь и мир и радость о Духе Святе. (Извлечено в сокращении из проп. Димитрия, архиеп. Херсонского, т. III).

I. Воспоминаемый в нынешний день наш русский святой, князь Иоанн Угличский, жил более трехсот лет тому назад. Великий князь московский Василий заподозрил родственного ему князя угличского Андрея в измене и велел ему явиться в Москву. Хотя измена и не была доказана, но Андрея заковали в цепи и заключили в тюрьму, где он вскоре и умер. Из-за отца взяты были под стражу, по одному только неосновательному подозрению, и дети его, Димитрий и Иоанн, совершенно невинные. Их переводили из тюрьмы в тюрьму, пока наконец местом постоянного их заключения избрана была тюрьма в городе Вологде; здесь в тяжелом заточении невинные страдальцы и провели более тридцати лет. Нравственное настроение братьев сказалось тут сейчас же. Нетерпеливый Димитрий, хотя был и старше Иоанна, сильно жаловался на жестокость своего дяди, грустил и падал духом; не то было с Иоанном: с юных лет кроткий и богобоязненный, он совершенно мирился с своим тюремным заключением, не позволял себе ни одного слова ропота против своего дяди, а напротив, благодарил Бога за все, находя утешение в молитве и в изучении закона Божия. На тюрьму он смотрел, как на училище благочестия, назначенное ему Господом. Будучи совершенно спокойным и благодушным, подобно святым мученикам, он был истинным утешителем и для своего малодушного брата Димитрия. «К чему скорбеть и тебе, брат мой? – говорил он неоднократно Димитрию. – Бог внушил великому князю позаботиться о спасении душ наших. Не видишь ли, как мы далеки от мира, опасного для души? Все, что есть в мире, похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира (1 Ин. 2, 16). Счастье наше, что мы разлучены с такими незавидными преимуществами мира. Тесен затвор наш? Но не тесным ли путем шли в Царство Небесное святые? Они терпели голод, стужу, побои, раны, темницу, потерю всего, но пели псалмы и утешались чтением слова Божия. Будем и мы подражать им; и нам дан будет венец нетления». Только смерть разлучила его с братом и с темницей. «В руце Твои, Господи, предаю дух мой!» – были последние предсмертные слова князя-узника. Утешение христианское, преисполнявшее душу Иоанна во всю его жизнь, отражалось и на его мертвенном лице: лицо его и по смерти светилось кротостью, благодушием, блаженством…

II. Братия! И все нетерпеливые при несчастьях настоящей жизни, без сомнения, так же терпеливо переносили бы свои страдания, как переносил их преп. Иоанн, если бы входили в самих себя и основательно узнавали состояние своего сердца. Господь Бог не оставил бы их без Своего света, и они очень скоро увидели бы то, что должно было бы видеть всем, и чего однако ж весьма многие не видят и не хотят видеть, – увидели бы, что все случающиеся с нами в настоящей жизни несчастия всегда суть весьма спасительные для нас Божии благодеяния. Обратим, братия, на эту достоуважительную истину наше внимание.

а) Все несчастия настоящей жизни, какого бы рода они ни были, действительно суть весьма спасительное для нас благодеяние Божие.

В настоящей жизни многие люди, по действию разных, господствующих в них страстей забываются до того, что почти никогда не вспомнят ни о Боге, ни о своей душе, ни о своих обязанностях, живут только жизнью плоти и умножают грехи на грехи. Посему Бог, пламенно желающий всем человекам спастися (Иез. 33, 11), посылает на них какую-нибудь чувствительную болезнь, нужду, разные огорчения, страхи, какие-либо другие несчастия, – посылает с тем, чтобы напомнить им о Себе, привести их в сознание худого состояния их сердца, и расположить их к исправлению. Не благодеяние ли это? Егоже любит Господь, – говорит св. апостол, – наказует, да причастимся святыни Его (Евр. 12, 6, 10). Так Бог поступал и поступает не только с частными людьми, но и с целыми народами. Поэтому при всяком постигающем нас несчастии, какого бы рода оно ни было, нам тотчас должно внимательно осмотреть, что в нашем сердце требует исправления, – и немедленно исправляться.

б) Несчастия настоящей жизни для нас суть благодеяния Божии, потому что они предохраняют нас от греха. Многие жалуются на свою бедность, на трудное пропитание себя или своего семейства. Но знают ли они, какова была бы их жизнь, если бы они были богаты? Теперь они непрестанно чувствуют нужду в Божией помощи, и молятся усердно. Но многие богатые совершенно забывают Бога и не молятся; а когда и молятся, молятся без должного внимания и благоговения. Могут ли они удостоверительно сказать о себе, что не сделались бы так же бесчувственными?

Впрочем, Бог, подвергающий людей различным несчастьям, никогда не подвергает их несчастиям так, чтобы они не в силах были переносить их. Это ясно утверждает св. апостол, вразумляя коринфян: Бог не оставит вас искуситися паче, еже можете, но сотворит со искушением и избытие, яко возмощи вам понести (1 Кор. 10, 13).

III. Итак, братия, спокойно полагайтесь на отеческую Божию благость, и не ропщите, а прославляйте Бога при всех тяготящих вас несчастиях. Помните, братия мои, что все посылаемые на нас от Бога несчастья, какого бы рода они ни были, суть благодеяния Божии. (Составлено по кн. «Слова и беседы на все воскресные и праздничные дни» Григория, архиепископа Казанского и Свияжского, т. I, стр. 32–38, и др. источники).

I. Преп. Корнилий, память коего ныне, родился в 1445 году в Ростове, от богатых родителей Крюковых, служивших при покоях Марии, супруги великого князя Василия Темного. Когда родители Корнилия умерли, он удалился в Кирилло-белозерский монастырь и на тринадцатом году принял послушание. Настоятель назначил ему быть при хлебне, и Корнилий охотно трудился. В свободное от этого труда и молитвы время он списывал книги для обители. Но Корнилий недолго оставался в Кирилло-белозерской обители, а пожелал стать странствующим иноком. Проведя несколько времени на родине, в Ростове, он отправился в Новгород и некоторое время жил у архиепископа Геннадия. Видя высокую жизнь Корнилия, Геннадий хотел посвятить его в священника, но преподобный счел себя недостойным этого сана и поселился в уединении близ Новгорода. Когда же разнеслась молва о строгой пустынной жизни Корнилия, и к нему стали приходить отовсюду, преподобный удалился сначала в Савватиевскую пустынь (ныне Тверской губернии), затем в вологодский Комельский монастырь. Избрав глухое место в 45 верстах от Вологды, Корнилий поселился там и некоторое время жил один; затем и сюда стали стекаться к нему иноки. Тогда Корнилий принял рукоположение в священника от митрополита Симеона и построил деревянную церковь во имя Введения Богоматери и несколько келий. Здесь пришлось ему претерпеть много огорчений от разбойников, которые не раз нападали на него, били его и однажды едва не лишили жизни.