6. Известно, что, чтобы спасти А. Я. от долговой тюрьмы, Некрасов выплатил 12 тысяч рублей. Он пишет об этом в письме к Добролюбову [246] (декабрь, после 20, 1860, Петербург). Самое интересное, что деньги эти выплачены «из кассы Современника». И это наводит на размышления.

Сложнейшее и запутанное «дело об огаревском наследстве», которому посвящен фрагмент уцелевшего письма, до сих пор вызывает споры и не имеет однозначного ответа.

А мне осталось только посожалеть, что из всех писем Некрасова и Панаевой уцелели только эти — гневные, со взаимными упреками и обвинениями.

11 ноября 1891 г. в Москве в семье присяжного поверенного Урия Кагана родилась дочь Лили (Лиля).

24 сентября 1896 г. родилась Эльза Каган, младшая сестра Лили, в будущем писательница Эльза Триоле.

26 марта 1912 г. — свадьба Лили Каган и Осипа Брика.

Июль 1915 г. — «официальное» знакомство Бриков с Маяковским, когда поэт читал свою поэму «Облако в штанах» в их квартире в Петербурге.

1918 г. — Лиля уходит к Маяковскому, но все трое продолжают жить в одной квартире.

1922–1923 г. — Кризис в отношениях Лили Брик и Маяковского. Они расстаются на два месяца, в течение которых создается поэма «Про это».

1925 г. — Осип Брик связывает свою жизнь с Евгенией Соколовой-Жемчужной.

14 апреля 1930 г. — самоубийство Маяковского. Брики срочно возвращаются из Берлина.

Осень 1930 г. — Лиля Брик становится женой военачальника В. М. Примакова.

1935 г. — Лиля Брик пишет письмо Сталину о необходимости популяризации творчества Маяковского и увековечении его памяти.

1935 — Выходит полное собрание сочинений Маяковского под редакцией Лили Брик.

Июнь 1937 г. — Виталий Примаков расстрелян вместе с другими военачальниками — Тухачевским, Якиром, Уборевичем.

1938 г. Лиля Юрьевна становится женой В. А. Катаняна, мая-ковсковеда, давнего друга семьи.

1942 г. — После возвращения из эвакуации Лиля Юрьевна, Василий Абгарович и Осип Максимович поселяются в доме в Спасопесковском.

22 февраля 1945 г. — смерть Осипа Брика от сердечного приступа.

1950–1970 гг. — квартира в Спасопесковском — салон, где собирается художественной интеллигенции.

17 июня 1970 г. — смерть Эльзы Триоле в Париже от сердечной недостаточности.

4 августа 1978 г. — Лиля Брик, прикованная к постели из-за сломанной шейки бедра, покончила с собой, приняв смертельную дозу снотворного. Прах Лили Брик, согласно ее последней воле, был развеян в поле под Звенигородом.

Отрывки из этой книги [247] я читала по-итальянски еще в те времена, когда жителям «постсоветского пространства» полагалось знать лишь дозированную правду. И вот свершилось — через 25 лет после смерти их автора мемуары Лили Брик вышли на родине. Отдадим должное составителям — Я. Гройсману и Инне Гене —, чьими стараниями это произошло, а также художнику В. Петрухину — книга прекрасно оформлена.

Наверное, я не буду оригинальна, если скажу, что давно, еще со школьных лет, интересуюсь судьбой Лили Брик. Тогда, в школьные годы, была заинтригована тем, что имя женщины, о которой поэт писал в изучаемой на уроках поэме «Хорошо!» («Если я чего написал, если чего сказал — тому виной глаза-небеса, любимой моей глаза. Круглые да карие, горячие до гари…»), в учебниках не упоминается и в музее Маяковского, что на Лубянке, изъято из употребления. Да и правда, присутствовала ли Лиля Брик в судьбе Маяковского? Вот и на вопрос, чья фотография помещена на обложке поэмы «Про это», заданный тогда же в музее, экскурсовод зябко пожимает плечами и не отвечает. Заговор молчания.

Судя по оруэлловским «изъятиям» этой женщины из судьбы Маяковского, кому-то — чиновникам ли, сестре ли поэта, коллегам ли писателям, всему ли советскому государству — ну очень не хотелось отдать ей ее законное место. Вот и была она все отпущенные ей годы «беззаконной кометой», движущейся по своей незапро-граммированной орбите. Невзирая на времена и вопреки им, собирала у себя дома цвет художественной интеллигенции, помогала пробиться Майе Плисецкой, спасала и спасла Параджанова… Ныне, уже после смерти, на суде современников она выступает как «пристрастный свидетель». Прислушаемся же к ее показаниям.

Но вначале вглядимся в фотографии, особенно в ту, что помещена на задней обложке. Эта фотография сделана мастером, явно увлеченным своей «моделью», — Александром Родченко, и, как указано в конце книги, публикуется впервые. На ней Лиля в красивом цветном платье, остроносых туфельках с книжкой Маяковского на коленях. С книжной обложки поэмы «Про это» глядит еще один Лилин портрет — тот, что со странно выпученными глазами. Лиля на фотографии Родченко на редкость хороша — блестят живые яркие глаза, мягкие выразительные линии лица освещены полуулыбкой. «1а bella», — как говорят итальянцы, относящиеся к красоте трепетно, как к особому небесному дару. Да, Лиля была красавица, и не будем об этом забывать, ибо дар красоты достаточно редок и пронести его через годы и жизненные катастрофы (а сколько их было!) совсем не просто. Лилина красота привлекала мужчин, всю жизнь вокруг нее вились поклонники, в ее записках мелькнет и зловещий хитрован Распутин, приглашавший «барыню», да еще и с мужем, к себе на чаек, и юноша с восточного базара, каждый день ждущий появления красавицы, чтобы подарить ей сорванную для нее розу. Но это все фигуры «проходные». Не «проходных» было много, и не нам их перечислять. Рассказывают, что как-то после бессонной ночи (веронал не помог) в ответ на вопрос, кого она пересчитывает, чтобы заснуть, Лиля озорно ответила: «Любовников. Насчитала 32». Цифру оставляю на совести рассказчика. «Их было много», — так сказал гениальный поэт, старший современник Лили Брик, о женщинах, вошедших в его биографию и — опосредованно — в стихи. В Лилиной жизни мужчин было более чем достаточно. Тем удивительнее читать в ее записках о том единственном, кого она любила всю жизнь и кто, увы, не платил ей взаимностью. Речь идет об ее муже — Осипе Максимовиче Брике. Маленькая новелла о безответной любви, написанная просто и бесхитростно, ошеломляет. В женской гимназии организовали пропагандистский кружок, его руководителем стал мальчик, только что исключенный из соседней гимназии «за революционную пропаганду». Девочке — ей тринадцать — мальчик понравился, да так, что она хотела быть с ним «ежеминутно», что ему, 17-летнему, должно было казаться чрезмерным. Он испугался.