— Нужно на Лысую подняться. Она выше озера. С нее в бинокль озеро здорово видно! Там, где лед протаял, синие-синие пятна. У дяди Миши бинокль был двенадцатикратный. Заберемся мы на Лысую, и он сидит, смотрит долго-долго.

— А самолет Михаил Михайлович не видел?

— Не… Никто не видел. Отец первый. Когда лавина пропасть засыпала.

«Зачем этот вопрос? Чем мой путь лучше Борисова? Он стремится к упрощению, я усложняю. Но где все-таки Валерий?»

— Ты, Коля, не встречал сегодня Валерия Калугина?

— Не.

— А с ним вы в горы ходили?

— С Валерием? — спросил мальчик, не скрывая пренебрежения. — Куда ему! Ленивый он. Шашлыки любит. Купит мяса и зажаривает на полянке, — засмеялся Коля; и видно было, что покупка мяса с его, сына охотника, точки зрения — вещь нелепейшая. Мазин улыбнулся.

— По горам, выходит, не ходок? Куда ж он сегодня девался?

— Да спит, наверно, в хижине.

— Где?

— В хижине. Тут рядом с колхозной пасекой домик ничейный. Его как дядя Миша отругает, он — туда, валяется на кровати.

— Проводишь меня к домику?

— Пойдемте, — охотно согласился мальчик и сразу зашагал вперед, ловко выбирая камни поровнее и посуше.

Они обогнули калугинский дом стороной и вошли в полутемный лес. Все вокруг насквозь промокло. Холодные и тяжелые капли непрерывно скатывались с поникших веток. Особенно неприятно стало идти, когда каменистую тропу сменила расквашенная глина.

— Далеко еще, Николай?

— Вот, Игорь Николаевич!

Посреди просторной поляны зеленело застарелой тиной неглубокое озерцо. Посреди него плавала дверь с привинченной ржавой ручкой, никому в этих щедрых лесом местах не нужная, а за озерцом Мазин увидел похожий на другие домик под тесовой крышей. Над крышей поднималась струйка сизоватого неуверенного дыма.

Мазин пошел впереди мальчика. Ему хотелось заглянуть сначала в окно, но ближнее окно оказалось закрытым, и он остановился перед неплотно притворенной дверью, поймав себя на том, что ждет чего-то неожиданного. Дверь отворялась наружу. Игорь Николаевич потянул ее и остановился на пороге. На раскладушке, покрытой расстегнутым спальным мешком, лежал Валерий, уткнувшись лицом в подушку. Мазин схватил его за плечо.

Валерий повернулся и сел на койке, уставившись на непрошеных гостей недовольным взглядом.

— Что вам нужно?

— Простите. Мне показалось, что вам нехорошо. Ваша поза…

— Моя поза никого не касается. Зачем вы пришли?

— Возможно, вы не знаете…

— Все знаю.

Валерий говорил зло, грубо.

— Почему же вы здесь?

— А ваше какое дело?

Мазин подавил нарастающую неприязнь к художнику.

— Если у вас все в порядке, не буду мешать…

— Убирайтесь!

— Вы негостеприимны, — сдержался Мазин.

— Не хочу разделить участь отца. — Он вдруг вскочил и схватил ружье, стоявшее у стенки. — Убирайтесь отсюда, слышите! А то я всажу вам дроби в брюхо.

Игорь Николаевич шагнул вперед и сделал быстрое движение. Валерий отлетел на раскладушку, а ружье стукнулось об пол. Мазин поднял его и вышвырнул патрон. Валерии ошеломленно наблюдал за ним с кепки.

— Извините, — сказал он наконец и спаясничал совсем по-вчерашнему: — Так уж получилось, мы не виноваты.

— Кто вам сказал о смерти отца?

— Ну, Марина сказала.

— Когда?

— Сразу же после того, как ваш друг затеял свой идиотский эксперимент. Спустилась вниз и сказала. Нужно ж ей было с кем-то поделиться. Она-то не прокурор. У нее нервы есть.

— У Бориса Михайловича тоже. И он не прокурор, как вам известно. Он делает все, чтобы разоблачить убийцу вашего отца. Разве вы не знаете, чем кончился «идиотский эксперимент»?

— По вашей физиономии вижу, что никого вы не поймали.

— Вы отличный физиономист. Однако Калугина пытались убить еще раз тем самым ножом, которым вы открывали бутылки.

— Нож я брал у Олега. Да что вы плетете! Это же провокация!

— Вы возвратили нож?

— Черт его знает! Наверно. Зачем он мне нужен? Оставьте меня в покое. И не воображайте себя Эркюлем Пуаро. Тут и милиция зубы сломает, будьте уверены. Не по зубам орешек. Не сумочку вытащили.

— Вы говорите так, будто имеете определенные предположения.

— Никаких предположений! — выкрикнул художник и снова сменил тон. — Вам-то зачем это, доктор? Это нас касается, меня. Не ввязывайтесь вы не в свое дело. Отдыхайте лучше. Не нравится в поселке, располагайтесь здесь. Когда солнце появится, вы оцените. Вид божественный! — закончил он вполне доброжелательно.

— Спасибо, — ответил Мазин, присматриваясь к Валерию.

— Отдыхайте! А я пойду. Хорошо, что вы меня разбудили.