Маркиза внезапно встала.

– Ты проделала весь путь сюда в этих туфлях? – медленно спросила она, будто припоминая что-то из далекого прошлого.

Сентябрь посмотрела на свои туфли. Это были ее обычные школьные туфли, и следовало признать, что после Развеселья, луковых танцев, беготни по шахте и погружения на дно морское они изрядно пообтрепались. Зато на этот раз она, по крайней мере, сумела сохранить обе туфельки.

– Это, должно быть, ужасно больно. Какая ты отважная! – сказала Маркиза тем же медленным голосом, но в нем не было ни обиды, ни издевки – только искренняя жалость и сочувствие. Маркиза встряхнула головой, словно прочищая ее. На шляпе задрожали теневые перья, зазвенели теневые самоцветы.

– Ты мне это уже говорила, – сухо заметила Сентябрь.

– Говорила, – с явной неохотой согласилась Маркиза.

– Послушай, Мальва, я не хочу показаться грубой, но в какую бы ты игру ни собралась играть, я не знаю ее правил, так что на этот раз просто посижу в сторонке.

Маркиза вздернула голову. Толстые колбаски завитков сверкнули сиреневым.

– Не называй меня так, – произнесла она с былой силой. – Это не мое имя. Я – Мод. Я была Мод.

– Да, когда жила в Онтарио, на ферме у отца.

– Я его ненавижу! – вскрикнула Мод, как будто от удара. – Я туда никогда не вернусь. Ты меня не заставишь!

– Я знаю, – сказала Сентябрь, вопреки собственной воле слегка смягчаясь. У нее-то дома мама, которая любит ее, и папа тоже любит, где бы он ни был.

– Я все еще сплю, – прошептала Мод, глядя большими темными и очень обеспокоенными глазами.

– В каком смысле? Ты же сейчас бодрствуешь. Хотя и не должна бы.

Тень Яго наконец заговорила, и от его раскатистого громового голоса Сентябрь словно обдало жаром.

– В том смысле, что спит она, Маркиза, наверху, на турмалиновом ложе в Весеннем Приходе, где всегда опадают лепестки цветущей сливы. Я тоже здесь, только я не сплю. Нет, конечно, на самом деле я сплю очень много. В царстве Весны избыток солнечных лучей, а я все же из семейства кошачьих. Однако я не профессионал в этом деле, а она уже пару лет практикуется в хорошем сне, и это еще продлится неизвестно сколько. Когда наши тени были утянуты Сифоном, мы проснулись – я просто задремал, и не вздумай меня осуждать, это было в четыре часа пополудни, а все кошки знают, что четыре пополудни – это время Двенадцатого Сна, сразу после Чайной Дремы. Проблема в том, что, пока она спит там, наверху, таким глубоким неестественным сном, здесь, внизу, это слегка сбивает ее с толку. Иногда ей кажется, что она – это все та же Маркиза, иногда она вспоминает, что она – тень, и не хочет быть больше Маркизой.

– Я девочка практичная, – прошептала Маркиза. Яго нежно лизнул ее щеку.

Внезапно, так же стремительно, как нож входит под ребро, Маркиза обняла Сентябрь и уткнулась ей в шею.

– Прости меня, – прошептала она. – Я всего лишь хотела остаться. Тебе это далось так легко.

Сентябрь стояла, застыв в объятиях Маркизы. Эта девочка бросила в тюрьму ее друзей, вертела ею, как тряпичной куклой, и правила Волшебной Страной вот этими самыми руками, которыми сейчас обнимает ее. Но, с другой стороны, Маркиза так настрадалась! Сентябрь даже однажды всплакнула о ней. А это всего лишь тень той девочки. Разве Суббота, и Аэл, и Вице-Королева, и Хэллоуин и почти все остальные не говорили ей, что тени не совсем таковы, как их владельцы? Разве Хэллоуин не делала такого, чего сама Сентябрь ни за что не стала бы делать? И разве не делала такого тень Субботы?

Сентябрь не хотела сочувствовать Маркизе. Она знала, что именно так злодеи и берут над нами верх. Ты их пожалеешь, а они хвать и свяжут тебя, и бросят на рельсы. Но буйное, неискушенное сердце вновь расцвело в ее груди и выпустило темную ветку с увесистыми плодами.

Бедная Сентябрь! Насколько же легче быть жесткой, умной и бессердечной. Вместо этого в ее незрелом, совсем зеленом сердце происходила совершенно взрослая вещь. В мире существуют два вида прощения. Первое – когда все, что было прежде, действительно забыто. А второй вид прощения практикуют, когда кто-то отчаянно в нем нуждается или когда мы сами отчаянно хотим простить, не то сердце может вцепиться в старые раны и скиснуть от них, как молоко. Вы, наблюдательные и умные читатели, наверняка заметили, что я сказала «практиковать». Для правильного прощения всегда требуется практика, а Сентябрь была еще совсем новичком. У нее совсем не было опыта прощения первого вида. Но тень Маркизы так горько рыдала на ее плече! Все создания иногда бывают жалкими и нуждаются в утешении.

Сентябрь медленно обвила Маркизу руками. Девочки надолго застыли, обнявшись под падающим снегом. Пантер смотрел на них, низко урча.

– Ты сейчас занята чем-нибудь дерзким и хитроумным? – спросила Мод, когда они отпустили друг друга. На ее щеках остались теневые слезы, которые никого не стыдились. – Ты всегда была такая умная. Как я.

– Я хочу разбудить Спящего Принца, – ответила Сентябрь прежде, чем успела подумать, стоило ли это говорить.

Странная догадка мелькнула на лице Маркизы.

– Пробуждаться не всегда приятно, – сказала она. – Лучше спать. То, что ты делал во сне, потом не помнишь.

– Ты не такая, какой я тебя запомнила.

Маркиза пожала плечами.

– Я – тень. Я знаю, что я тень, Яго. Почти все время знаю. Только в те моменты, когда я не в силах больше видеть, как все тут, в подземелье, пялятся на меня, я заставляю себя забыть о том, что я тень. Тень – это обратная сторона себя. Я страстно мечтала быть хорошей, даже тогда. Просто я была сильнее этой мечты. Когда я захочу, я могу быть сильнее чего угодно, правда. – Волосы Маркизы стали белыми как снег. – Знаешь ли ты, что мы сейчас прямо под Весенним Приходом? Это место – противоположность весны. Все уже отцвело и заколочено на зиму. Прямо над нами свет золотит нарциссы, полные дождевой воды, и сердце-траву, и ужасную, злую, печальную девчонку, к которой я не могу вернуться. Я даже не знаю, хочу ли я вернуться. Хочу ли я снова быть ею? Или я хочу быть свободной? Я прихожу сюда, чтобы подумать об этом. Чтобы быть поближе к ней и все взвесить. Мне кажется, я никогда уже не буду свободной. Мне кажется, что я променяла свою свободу на историю получше. Это и вправду была история получше, хотя над концовкой пришлось потрудиться.