– Госпиталь Святого Юлиуса? Это тот, что в Нордхаузене?

Именно! одна из монашек пыталась подбить мою ставшую плоской подушку, вторая же тем временем чаялась пропихнуть мне в рот ложку с какой-то терпкой жидкостью, должно быть супом. – Изволь отведать бульону, он поставит тебя на ноги!

Клотильда! с укором одернула вторая свою товарку. – Подбирай слова!

Ох ты, Господи, и правда! спохватилась та, что помоложе, и на всякий случай перекрестилась. – Я лишь хотела сказать…

Ничего не надо говорить, дай ему прийти в себя!

Верно, верно…

Признаться, смысл диалога моих добрых сиделок остался мне неясен, но я не очень-то задумывался об этом, имея гораздо более важные вопросы.

Скажите, сестры, что произошло? Почему я здесь?

Монашки переглянулись и враз запричитали:

Ох, да ты и память потерял! Бедняжка!

И все же?

Ну, несчастный случай с тобой приключился… Все были уверены, что ты не выживешь, а вот гляди-ка!

Тут, на мое счастье, в палату вошел доктор, которому каким-то образом стало известно о переменах в моем состоянии, и дружелюбно, хотя и осторожно, поприветствовал меня. От этого маленького человечка в огромных очках веяло спокойствием и выдержкой, что меня чрезвычайно обрадовало. Он поинтересовался моим самочувствием и, потрогав мне лоб, с удовлетворенным видом доложил:

Горячка ушла, теперь дело быстро пойдет на поправку.

Как долго я уже у вас, доктор?

Да почти две недели.

Что?! пораженный, я попытался подняться, но мне это снова не удалось, что было не удивительно: после двух недель постельного режима силы покинули меня.

Спокойно, спокойно, врач похлопал меня по плечу. – Ты свалился со скалы и немного… хм… повредился. Но хорошо, что в живых остался, хотя после таких травм… Это, ты знаешь, и впрямь похоже на чудо. Ну, да тебе действительно лучше и, если ты съешь пару ложек бульону, я впущу к тебе посетителя.

Посетителя? переспросил я, открывая рот для ложки угодливо поднесенной монашкой жижи.

А как же? Или ты думал, что за две недели никто не соскучился по тебе?

Веселый эскулап подмигнул мне и вышел, а через несколько секунд в дверях возникла женщина, увидеть которую здесь я, признаться, ожидал меньше всего.

Мириам?

Женщина, чуть смущенно улыбнувшись, присела на край кровати.

Надо же, узнал меня, подтвердила она мою догадку с деланно радостным видом и замолчала, видимо, собираясь с мыслями.

Вы сегодня без тачки? Почему вы здесь? не мог скрыть я своего удивления столь неожиданным визитом. – То есть, я хочу сказать, что очень рад… И все же?

Мириам чуть заметно пожала плечами.

Ну, во-первых, нам есть о чем поговорить, а во-вторых… больше к тебе прийти все равно некому – твой дед скончался две недели назад – в тот самый день, когда с тобой и Оле произошло несчастье, а отец, хоть ему и сообщили, пока не приехал.

У меня помутилось в голове. Мой дед умер? Мой строгий, суровый дед скончался, не посоветовавшись со мной? Как это могло произойти?

Мириам пояснила:

Он поскользнулся в темноте, на кладбище, и, упав, ударился головой о могильный камень. Утром, когда его нашли, он был уже мертв.

Но что он там делал?

То же, что и обычно – бродил да молился. А может, колдовал…

Понятно.

Мне стало грустно. Чудачество деда все же вышло ему боком. Не от людей суеверных пострадал, но по собственной неосторожности.

Кто его нашел? Кому нужно было спозаранку на кладбище?

Да соседи хоронили накануне свою старуху, а утром сунулись проведать, а он тут и лежит остывший. Неподалеку от того места, где находится могила Оле.

Чья могила?! вскричал я, не веря своим ушам. – Оле?!

Ах ты, Божечки, совсем забыла я, что ты еще не знаешь. Ну да, конечно, без сознания ведь был…

Что Вы там шепчете? Говорите внятно! Оле умер?

Мириам перекрестилась и посмотрела на меня с жалостью.

Оле погиб тогда, и многие уж думали, что и ты с ним вместе…

Да когда же?!

Женщина встала, прошлась по комнате, выглянула в окно, словно ожидая увидеть там кого-то и, не переставая вздыхать, пояснила:

Мне бы тоже не знать подробностей, да нашелся свидетель, который наблюдал за вами обоими в ту ночь, когда вы отправились к Птичьей Скале… Так вот, Оле – да успокоится душа его – явно желал учинить над тобой расправу, сбросив вниз: он чувствовал себя таким униженным и был настолько оскорблен, что вряд ли осознавал, что делает и, несомненно, отказался бы от своего ужасного замысла, если бы дал себе время подумать… Ты правда не помнишь, что было дальше?

Клянусь, что не помню!

Ну, хорошо, хорошо. Так вот, поднявшись на скалу, вы принялись спорить. Шедший за вами человек первых слов не расслышал, но потом разобрал что-то про предательство. Может быть, будь ты чуть терпимее и веди себя не столь заносчиво, Оле и поостыл бы, а так… Рассмеявшись ему в лицо, ты отвернулся к морю, наверняка не ожидая подвоха, но тот, видя, что ты стоишь почти на самом краю обрыва, не смог совладать со своей вскипевшей кровью и бросился на тебя с явным намерением столкнуть вниз. Тот, кто наблюдал за вами из-за пригорка, вскрикнул от ужаса и ты, в последний момент обернувшись, попытался отпрыгнуть в сторону. Однако было уже поздно: Оле толкнул тебя, и единственное, что ты успел сделать – схватить его за рукав куртки, увлекая за собой в бездну. А она, рыдая, побежала за помощью, хотя и понимала, что сделать уже ничего нельзя…