Гаскуан тут же встал. Мэннеринг, внезапно встревожившись, отступил на несколько шагов назад и извлек из кобуры один из пистолетов. Держа его у бедра, вне поля зрения, он кивнул Гаскуану, и тот поднял щеколду.

На пороге, щегольски отставив трость чуть в сторону, с лихо сдвинутой на затылок шляпой, стоял Харальд Нильссен. Он поклонился и уже собирался представиться Гаскуану, как вдруг поверх его плеча углядел Дика Мэннеринга: тот застыл в неловкой позе, прижав руку к боку. Нильссен расхохотался.

– Ну надо ж! – воскликнул он. – Похоже, я от тебя на два шага отстал, Дик! Куда сегодня ни пойду – а ты уже там, первым успел! Здравствуйте, мистер Гаскуан. Меня зовут Харальд Нильссен. Очень рад знакомству. Надеюсь, я вам не помешал.

Гаскуан учтиво поклонился, хотя глядел по-прежнему холодно.

– Ничуть не бывало, – заверил он. – Прошу вас, заходите.

– Я-то пришел насчет Анны Уэдерелл с вами поговорить, – весело сообщил Нильссен, вытирая ноги. – Но вижу, меня у самого финиша обошли.

– И что насчет Анны? – осведомился Гаскуан, закрывая дверь.

– А ты не зевай, мистер Нильссен, – одновременно подал голос Мэннеринг.

– Вообще-то, дело довольно необычное, – отвечал Нильссен Гаскуану. – Так что оно, наверное, не для всех ушей. Но послушайте: я не хотел вам помешать. Я и попозже могу зайти, когда вы освободитесь.

– Нет-нет, что вы, – запротестовал Гаскуан. – Мистер Мэннеринг уже уходит; ему пора, он сам только что мне сказал.

Мэннеринг не мог не подосадовать: его явно выпроваживали.

– Ну что там еще такое? – вопросил он у Нильссена.

Нильссен коротко поклонился:

– Ситуация довольно щекотливая, прошу меня извинить.

– Да чтоб ты провалился со своей щекотливой ситуацией! – взорвался Мэннеринг. – Бога ради, уж от меня-то тебе таиться незачем, мы тут оба влипли! Это ты насчет вдовицы? Или насчет золота?

Нильссен непонимающе захлопал глазами:

– Ты имеешь в виду Уэллсов клад? – Он обернулся к Гаскуану. – Вы, значит, к этому делу причастны?

Гаскуана внезапно разобрал смех.

– Похоже, меня допрашивают со всех сторон, – отозвался он. – А вы тоже вооружились пистолетами, мистер Нильссен? Признавайтесь, да или нет.

– Да нету при мне никаких пистолетов, – заверил Нильссен. Он оглянулся на Мэннеринга и заметил у него в руке револьвер. – А это еще зачем? Вы вообще чего затеяли?

Но Мэннеринг молчал, временно спасовав перед сложным выбором: что скрыть от Нильссена и что утаить от Гаскуана. Он мялся, уже жалея, что упомянул про вдову и золото.

– Мистер Мэннеринг мне как раз показывал свой смит-вессон второго выпуска, – непринужденно пояснил Гаскуан. – По-видимому, этот барабан вмещает семь патронов.

– О, – откликнулся Нильссен. Глядел он подозрительно. – А зачем?

И снова объяснение застряло у Мэннеринга в горле. Ему совсем не хотелось, чтобы Нильссен прознал про золото, спрятанное под кроватью Гаскуана… равно как и не хотелось сообщать Гаскуану о проблеме с Кросби Уэллсом, об А-Цю, А-Су, и об опиуме, и обо всем о том, что предстояло обсудить в гостинице «Корона» нынче же вечером.

– Ситуация действительно щекотливая, – отозвался Гаскуан, выручая того из собеседников, что постарше. И заговорщицки наклонился к Нильссену. – Могу сообщить вам одно: мистер Мэннеринг имеет доступ к источнику достоверной информации в лице мисс Анны Уэдерелл, причем информация эта передается через мистера Эдгара Клинча.

– Ну, довольно с меня, – встрял Мэннеринг, вновь обретая дар речи. – Нильссен, что у тебя там за новости насчет Анны? Что у тебя за дело-то?

Но Нильссен неправильно истолковал намерения Мэннеринга, что вынуждал его заговорить на эту тему в присутствии Гаскуана. Комиссионер вспомнил, что в письме Притчарда упоминались пистолеты, и Анна, и косвенно – Эдгар Клинч, ведь Притчард писал, что в номере Анны в отеле «Гридирон» произошло что-то странное не далее как нынче днем. Ну конечно же! – вдруг осенило Нильссена. Должно быть, речь идет об одной и той же «щекотливой ситуации»!

– Послушайте! – взмахнул он рукой. – Сдается мне, мы все-таки говорим об одном и том же. Если мистер Гаскуан посвящен в тайну, так чего бы нам не подождать, пока все не соберутся на совет, – вот тогда каждый своей историей и поделится. Не придется дважды рассказывать. Ну что, увидимся в «Короне»?

Мэннеринг шумно выдохнул.

– Боюсь, – наконец выговорил Гаскуан, – ни в какую тайну я не посвящен и на совет в «Короне» меня не звали.

Повисло молчание. Гаскуан переводил взгляд с Нильссена на Мэннеринга. Мэннеринг – с Гаскуана на Нильссена. Нильссен покаянно взирал на Мэннеринга.