Последнее по поводу Soul Coughing. Конечно же, у меня возникло предположение, что это чикагская группа. Не только по схожему звуку, не потому, что поют про Чикаго. Хитрее — слово «Чикаго» они произносят как местные: не «чикаго», а «шшщикаго». То есть они знают город даже в фонетических нюансах. Нет, они из Нью-Йорка. Да, если бы я слушал их до того, как попал в Чикаго, то окончательно бы решил, что они в сильно измененном сознании или выёживаются, но я-то слушал их после, когда уже знал, что город так и называется: Шшщикаго.

И не то чтобы «Ч(ч!)икаго» произносят только вне США, а уж внутри-то все об этом знают. Нет, как-то по чикагскому WGN (это одна из двух чикагских станций, которые я слушаю, чтобы поддерживать язык; название второй — WBEZ, кажется, основной у них — его произносят «дабльвибиииизи», чтобы в конце вышло be easy) прошло интервью с некой дамой, которая не так давно перебралась в город откуда-то из других мест и в Чикаго прижилась. Что ли истории успешной вписки newcomers. Так вот, она рассказала, что не понимала поначалу, где оказалась: она говорит «Чикаго», но чувствует, что тут что-то не то, как-то к ней странно относятся. «Ой, а потом я сообразила, что тут же все говорят Шшщикаго, а я-то…» То есть они этот звук еще и постоянно культивируют — в данном случае имеется в виду радио.

Тогда легко понять, кто тут местный житель. Вот поет Том Уэйтс песню «Чикаго» с Bad As Me — прекрасная песня («Maybe things will be better in Chicago…»), но не местный он. Чикает. Хотя по фактуре этот клип ровно здешний (архивные съемки города, красивые — клип легко найти на YouTube), тем более имея в виду все эти блюзы, которые отсюда и пошли (маддиуотерс-хаулинвулф, хорошему человеку плохо, как обычно). Нет, один небольшой звук все уточняет: не местный. Ничего такого, просто уточнение. И даже президент Обама, спевший на какой-то чикагской вечеринке в феврале 2012-го «Свит хоум Чикаго» из культового здесь The Blues Brothers, тоже слегка чикает — что ли оторвавшись в Вашингтоне от roots. При том что время от времени (раза три в год) спит в своей кровати у себя дома по адресу S. Greenwood Ave, Chicago, IL 60615.

Ну вот, получается, что эта история все равно задаст вопросы о том, что, кто я, где я, что вокруг, что со мной, кто я вообще и проч. онтологию, неминуемую в такой умственно-чувственной цепочке. Но здесь не будет никаких трюков, которые бы извлекали из города то, что не находится в нем самом. Только прямое (plain) письмо, никаких внедрений онтологии личной. Автор — это автор, Чикаго — ровно Чикаго. Допускаются лишь обобщения на тему, что такое города вообще и чем именно является Chicago. Конечно, в таком случае я уже и не совсем я, но один раз в жизни можно поступить и так. Надо, собственно, себя иногда расшатывать туда-сюда. Да, побочный эффект появления личной онтологии может возникнуть, но здесь ничего не будет делаться для этого намеренно. А если оно само собой к концу появится — ну и ладно. Прожил же я там какое-то время.

Безусловно, я-то точно знал, что попаду именно в Чикаго, поскольку летел туда на самолете. Летел в Northwestern University, куда меня вытащил великий поэт Илья Кутик (см., например: Эпос. М., 2011). Читать лекции, три. Расходы с университетом мы делили пополам: их гостинца, мои билеты. Часть моих трат компенсировалась гонорарами. Но раз уж билеты мои, то я выбирал дешевле, а самый дешевый вариант из Москвы выпал через Стокгольм, на SAS.

Собственно, это даже и неважно, что именно на SAS. В толстых самолетах, которые летают через океан, всегда есть экран, встроенный в спинку переднего кресла. Радио, кино и т. п. Маршрутная карта. Но тут были еще две опции: «камера вниз» и «камера вперед». Конечно, может, они есть на всех трансатлантических, но раньше не замечал, а не заметить за девять часов было сложно — там же все потыкаешь. Словом, реальная трансляция того, что внизу, и того, что впереди самолета.

Конечно, смотреть на это имеет смысл два раза: при взлете и при посадке. На взлете было не так интересно: дальние окрестности Стокгольма, быстро закрывшиеся облаками. Перед Чикаго тоже решил взглянуть. Опять ничего интересного, что-то зеленое со светлыми пятнами — видимо, дома. Зелень, субурбы. Возник вывод, что самолет летел не со стороны города; потом-то я понял, что он просто его уже перелетел, шел со стороны озера, неважно. Переключил камеру на вид вперед.

И там ничего особенного. Видимо, еще высоко, но в иллюминатор не посмотришь: я сидел в среднем ряду. Затем на экране среди капустных, что ли, полей стали появляться те же белые пятна в зелени — все те же пригородные дома. Затем примерно прямо по курсу возникло некое более-менее высокое здание. Прямоугольное, по мере приближения оно начинает напоминать небоскреб. Не совсем понятно, зачем ставить небоскребы в субурбах, но всякое ж на свете бывает. Там их действительно иногда втыкают на окраинах.

Летим, небоскреб увеличивается. Приближаемся, самолет как-то отчетливо и настойчиво летит прямо в него. Ну, мыслей о 9/11 тут не возникло. Все-таки: а) как-то было бы смешно и б) это SAS, в конце концов, а там глупостей не допустят. Там все чинно, стюардессами работают тетушки лет шестидесяти. Тем не менее летим ровно в небоскреб, на котором уже можно разглядеть какие-то черные вертикальные полосы — окна, наверное, сливаются в линии. Продолжаем лететь прямо в него. И вот в какой-то момент небоскреб вдруг фактически валится плашмя на спину — это оказалась взлетно-посадочная полоса, а черные линии — следы от пригоревших на ней колес многочисленных приземлившихся самолетов. Чикаго, да. Аэропорт «О’Хара», чуть ли не вообще самый большой на свете хаб, с четырнадцатью полосами, с которых и на которые каждые, что ли, четырнадцать секунд что-то взлетает или садится.

Вышеприведенная история определяет и отношение автора к поездке. Я совершено к ней не готовился — имея в виду предварительное выяснение того, что такое Чикаго: как он устроен, что в нем важного и прочий туризм. Билетов и способов добраться туда, куда следует добраться, это, конечно, не касалось, но специального изучения предмета не было. Мало того, там надо будет (было, было будет) читать лекции, так что надо думать и об этом, все серьезно. Ну а поскольку лекции касались литературы, то Чикаго угодил именно в такой — профессиональный и даже теоретический — контекст. Собственно, тут уже не понять: где Чикаго, а где литература. Личные дела в варианте предварительного изучения местности были уже несущественными.