Раздался механический скрип, и Белое море начало стремительно уходить вниз, словно пол впитывал жидкость. А когда на ровной поверхности плитки совсем не осталось кислоты, пол даже перестал влажно блестеть. Я спрыгнул и потрогал его лапами. Сухой и очень гладкий.

– Следуй за красным маркером, - приказала маска.

Передо мной прямо в воздухе появилась красная точка. Я попробовал потрогать ее лапами, но ничего не получилось.

– Следуй за красным маркером, - повторила маска. Но я вовсе не хотел никуда следовать и тем более я не хотел чинить непонятный цех. Поэтому я просто снял маску и бросил ее на пол, а сам отправился разглядывать колбы.

Колбы были пустыми, если не считать белого порошка на их стенках. Я залез внутрь одного из сосудов и попробовал порошок на вкус - сладкий. Когда-то в них лежал зефир, но теперь он закончился. Я долго вылизывал порошковые стенки, пока голод не покинул меня, а колбы не стали прозрачными и обслюнявленными.

Помимо затопленных коридоров из этой норы вели еще две двери - обе оказались закрытыми. Я поскребся в каждую, пытаясь процарапать или прогрызть покрытие, но покрытия были слишком прочными. У дверей тоже были прослойки прозрачного металла в верхней половине, но он был покрыт плотным слоем зефирного порошка с обратной стороны, так что мне ничего не удалось разглядеть.

Тогда я начал играть с колбами, строить из них башни и коридоры, складывать их друг в друга, сортировать их по формам и надевать на себя. Это было очень весело. Колбы - хорошие побрякушки, жаль, что их не удастся отсюда унести. Наверняка эта нора была комнатой для детенышей, чтобы они могли баловаться и есть зефирный порошок.

Потом я нечаянно разбил один сосуд и порезал лапу об его осколки. Сидя в углу и вылизывая рану, я случайно заметил крошечную коробку, которая почти сливалась со стенами. Она была прозрачной и казалась пустой, но, в отличие от других колб, у нее не было горлышка. На ощупь коробка была такой странной... такой, как...

Как воздух. Совсем никакая на ощупь.

Я стукнул коробку о пол, но она не разбилась и отскочила. Тогда я начал швырять ее в стены и в другие колбы, но по прочности она не уступала входной двери. Что-то было необычное в том, как она стукалась об препятствия. После десятка бросков я понял: коробка была беззвучной. Когда разбилась одна из колб, грохот и звон стояли такие, что у меня шерсть встала дыбом. А этой штуковины совсем не слышно. Очень необычная побрякушка.

Когда мне надоело играть с беззвучной и неосязаемой коробкой, я взглянул на затопленные коридоры и начал звать Йокту. Он обязательно меня найдет и придумает, как вытащить отсюда. Принесет еще один скафандр или что-нибудь. А если не придумает, то мы будем болтать с ним через дверь. Я покажу ему, что нашел, и расскажу про разговаривающую маску.

Остров заворочался: заскрипели и загудели старые механизмы. Неужели ночь уже прошла? Но это значит, что Железный остров уплывет в другое место, где Йокта его не найдет. Или, еще хуже, остров раздавит Йокту, пока будет ворочаться.

Я отыскал маску и снова надел ее:

– Мой друг плавает снаружи. С ним все хорошо?

– Следуй за красным маркером, - равнодушно ответила маска.

И я последовал за ним.

Глава 7. Механик Железного острова

"Следуй за красным маркером", - с этой фразы начиналась каждое пробуждение.

Здесь легко было потерять счет времени. Кто знает, ночь снаружи или день? Сначала я считал сны, но сбился со счета, когда дошел до пяти.

Двери, на которые светил красный маркер, открывались сами. А после закрывались за спиной. В недрах Железного острова было больше помещений с воздухом, чем я мог представить, и все они были разными: со столами и странными приборами, с запчастями скафандров и с огромными механическими лапами.

Именно в последнюю нору я приходил чаще всего. Маска называла ее сборочным цехом и хотела, чтобы я все починил. Из пола здесь торчали длинные металлические лапы с тремя локтями и со щипцами вместо когтей. Половина сборочного цеха сильно оплавилась, словно здесь бушевал пожар.

Я боялся представить огонь, который мог так сильно оплавить металл.

Сначала маска заставляла носить в сборочный цех всякие штуковины со всего Железного острова. У каждой из них было название. Маска называла их длинными и непонятными именами, которые я сокращал до одного слова. Сварка, резак, ключ, молоток, отвертка.

Эти инструменты были сложными и отличались от тех, что мне доводилось видеть снаружи. Отвертка, например, могла менять наконечник и вращалась, стоило чуть сжать рукоятку, а молоток сам вбивал гвозди, достаточно было прислонить его к шляпке.

Когда все необходимые штуковины были собраны, маска начала говорить, что делать, а красный маркер указывал, где именно. Поначалу все валилось из лап, но время шло, и вскоре я научился обращаться с инструментами.

Самым интересным был резак. Он выпускал тоненький луч острее любых когтей. Резак использовался реже всего, но это было весело: под его лучом любой металл с шипящим потрескиванием распадался на две половинки.