"Страдай" была туловищем, покрытым шипами, неимоверно большим и совершенно неподъемным. Я покатил деталь вниз, спихивая с балкона на балкон. С грохотом и лязгом "Страдай" приближалась к зефирному гробу. Я все лапы об нее ободрал, прежде чем спустил деталь на пол, и чуть спину не надорвал, пока вставлял железное туловище в зефирный гроб.

– Ура!
– устало сказал я, когда собранная конструкция начала сдвигаться. Это была статуя гремлина, целиком закованного в доспехи. Гремлин-гигант из фиолетового железа сурово поглядывал на меня, блестя надписями на деталях, прежде чем исчез внутри куба. Скрипнуло - открылась дверца. Я торопливо оббежал гроб и пискнул от неожиданности.

Зефира не было. За открытой дверцей оказалась пустота. Тут всегда был зефир, очень много! Словно в насмешку остров устроил испытание и ничего не дал взамен. Я хотел заплакать, но потом понял, что слишком устал даже для слез.

Внутри что-то блеснуло. Я утер глаза хвостом и подошел поближе. На дне лежала маленькая зефирка лазурного цвета. На ощупь она была словно мягкая резина, а пахла чем-то кислым и свежим. Испорченная? Я бережно взял ее и поковылял к люку - пусть испорченная, другой все равно нет. Небо уже светлело, нужно спешить.

– Глупый, глупый Лак-Лик!
– запищала Ари-Ару, мигом вскочив. Она начала крутиться вокруг меня, как юла.

– Вот, - я отдал ей испорченную зефирку. Хотелось еще много чего сказать - про то, что я статую построил сам, что с шестнадцатого балкона видно все-все-все, и что я получается теперь старший механик, раз больше никого нет. Самки ведь не бывают старшими механиками. Только механицами.

Потом я очень быстро устал и заснул. Даже поговорить не успел ни с кем. Помню, что кто-то тащил меня вниз, в нору, а сверху светлело небо. Еще Ари-Ару хныкала. Все-таки она плакса, а не я. Я же не плачу.

– А где остальные зефирки?
– спросила Ари-Ару в норе, когда я проснулся.

– Только одна была. И странная, - объяснил я.

– Тогда ешь. Ты ее заслужил!
– она сунула мне лазурную зефирку. До сих пор не съела!

– Нет.

– Ты себя видел? Ободранный и изможденный! Один статую построил!

– Ага.

– Вот и ешь!

– Нет.

Ари-Ару начала беситься. Она все время бесилась, когда не могла меня переспорить. Когда я в очередной раз сказал "нет", она бросила сладость на пол и сказала, что пускай никому не достается. Бип-Боп понюхал зефирку, помусолил в лапах и есть не стал.

– Бу, - сказал Бип-Боп, кося глазами.

Разделить сладость не получилось - она оказалась тягучей, как резинка, и рваться не хотела. Даже когти и зубы не помогли. Пока Ари-Ару пыталась разрезать зефир, я сидел и думал, что чего-то не хватает. Какого-то звука. Раньше этот звук всегда было слышно в норе днем, а теперь его не было.

У Ари-Ару забурчало в животе.

– Ты за меня вступилась, когда Раг-Баг собирался на корабль. Ты заслужила. Пожалуйста, - сказал я.

Ари-Ару недоверчиво посмотрела на меня, потом на зефирку. Затем жадно ее схватила и съела в один присест. Все-таки она была очень голодной. Я улыбнулся и назвал Ари-Ару обжорой. Она неуверенно хихикнула и повалила меня в ответ. Бип-Боп тоже захихикал, только зловеще. Он всегда зловеще смеялся.

К наступлению ночи Ари-Ару завернулась в лазурный кокон и перестала мне отвечать. Я никогда не видел, чтобы гремлины заворачивались в кокон. Может, она отравилась и умерла? Я прижался к поверхности кокона - твердой, липкой и шероховатой.

– Ого себе, - сказал Бип-Боп, мгновение спустя потеряв интерес к лазурному кокону.

– Может, ночь и свежий воздух помогут? Давай вытащим ее наружу!

Вдвоем мы вынесли кокон на берег. Я приложил одно ухо к стенке кокона и начал слушать. Внутри раздавались склизкие и противные звуки. Такие, когда в носу ковыряешься или когда глаза трешь. Что же я скормил Ари-Ару? Если бы я съел глупую испорченную зефирку, со мной все было бы в порядке. У меня был крепкий желудок. Однажды, во время линьки, я съел клок собственной шерсти и мне ничего не стало. Живот только поболел немного, а потом я отрыгнул комок шерсти. Но в кокон не превращался.

– Непонятно, - сказал Бип-Боп. Он, в отличие от меня, сидел к морю спиной и смотрел на середину острова. Я проследил его взгляд и понял, какого звука недоставало днем. Скрежета перестраивающегося острова. Железные платформы исчезли, как и зефирный гроб. Сейчас остров напоминал ровную площадку, местами погнутую и исцарапанную. Неужели механизм сломался? Или зефир закончился? Теперь мы точно умрем от голода.

– Плывут, - пояснил Бип-Боп. На этот раз он смотрел на море, опять замечая самое интересное быстрее меня.