За порогом день-деньской, а в домике охотничьем полумрак, даже подсвечники с множеством свечей не спасали. Впрочем, судя по расслабленному положению единственного посетителя этого дома на отшибе, ему было на это глубоко параллельно. Не узнать большущего мужика, некогда покорявшего сотни девичьих сердец только одним своим видом было бы странно. Август Сильный собственной персоной.

— Приветствую своего венценосного брата, — нейтрально произношу я.

На что король польский и курфюстр саксонский лишь кисло улыбнулся. Да положение у него явно не для веселья. Но об этом раньше следовало думать.

— Желаю здравия и долгих лет тебе, молодой царь, — выдавил он.

— Памятую о твоем возрасте, напоминаю, что я император и советую этого не забывать, — тут же спокойно поправляю зарвавшегося Августа. Тот поморщился будто зуб разболелся.

Да и вообще перекосило курфюстра саксонского изрядно, вроде еще минуту назад был как сытый кот на печи, а теперь едва ли не в корчах весь. Вон и руки дрожат, будто с великой похмелюги. Хотя… и правда попахивает! Вот сволочь, совсем страх потерял? Или быть может наоборот — он у него въелся настолько, что без забористого пойла уже не может?

Что ж, мне это в любом случае на руку, будем ковать железо пока горячо.

Ждать пока Август предложит сесть с ним за стол не стал — сам занял место. Стоит отметить немаловажный факт того, что кроме пары запотевших кувшинов, двух бокалов из мутно-зеленоватого стекла и легкой закуски на столе ничего не было.

— А ведь когда-то именно я помог твоему отцу, — с вызовом начал некогда и впрямь сильный человек, а ныне потерявший даденное природой неслух.

— И он помогал тебе, даже когда ваши с датчанами войска оставили Россию один на один со шведом.

— Тебе легко говорить, это не у вас под боком пять лет кряду шастали проклятые потомки викингов!

В чем-то он, несомненно, прав, однако мне как государю на сие плевать с высокой колокольни. Поэтому…

— Мы встретились не для того, чтобы прошлое вспомнить.

Август опустил взгляд долу, а рука потянувшаяся к хрустальному фужеру с вином замерла на полпути. Прошла минута. Я молчал, разглядывая головы кабана и волка на стене.

— Чего ты хочешь? — наконец спросил он.

— Не я мир предлагаю, не мне и ответ держать. Говори свои условия, а уж затем решим, насколько они годны для мировой, — предлагаю я.

Август нахмурился, пошевелили бровями, усиленно работая мозгами и наконец подсчитав предложил:

— Саксония с Польшей готовы заключить мир если Россия вернет завоеванные территории вплоть до Полоцка-Витебска-Могилева, к тому же я предлагаю вечную дружбу и заверения в мире на сто лет.

Казалось, ничто не могло удивить меня на этом свете, но Августу сие удалось. От такой наглости я дар речи потерял, секунд десять осознавал услышанное и когда понял, что мне это не померещилось, ответил:

— Надеюсь, это была шутка. К слову неудачная.

— Почему же? Условия хорошие…

— Не для России, — припечатываю, дабы отсечь дальнейшие глупости в разговоре.

Август видимо понял, что на дурачка в данном случае не стоит и надеяться. Поэтому…

— На каких условиях ты готов заключить мир?

Вот это другой разговор — оппонент настроился на худший вариант, уже морально смирился с поражением, нужно только дожать…аккуратненько, чтоб рыбка не соскочила с крючка.

Приступим.

— Земли с границей проходящей по Вильно-Пинск-Торноруды-Черновицы отходят России, кроме того православный люд, живущий на территории Польского королевства обязан получить свободный проход к землям Российской империи. Так же Саксония с Польшей обязаны выплатить контрибуцию в размере миллиона рублей серебром. И в заключение — Россия должна получить всех живых наемников из отряда 'Свирепые псы'. На этом все.

— Это не слишком? — некоторое время спустя спросил Август.

— Те земли которые я назвал уже под нашей властью, забрать обратно вы их не сможете, да и население на нашей стороне. Все остальные пункты условий мира выполнимы, даже не смотря на скудность казны обоих стран.

— Смерти моей хочешь? Если я заключу мирный договор на таких условиях, меня распнут на воротах первого же польского города! — взорвался Август, вскочил и замер перед столом, тяжело душа и сжимая-разжимая кулаки.

— Мне плевать, — пожимаю плечами.

Чего и говорить и правда параллельно на то что будет с этим жалким человеком, предававшим сначала Петра, а затем и меня. Стоит ли он того, чтобы его жалели? По мне — нет. Каждый обязан получить по заслугам, иначе зачем тогда придумали справедливость?