– Как тебя зовут?
– спросил он.

– Марисоль, - неохотно ответила она. Он заметил, что она перестала трястись, после того, как Скарсбери отошел.

– Не волнуйся, - сказал он обнадеживающе, - я буду атаковать тебя потихоньку.

– Хм, - сказала Марисоль. Теперь она не выглядела так, будто собиралась сейчас заплакать; ее глаза были сужены. Саймон не сильно привык к маленьким детям, но они оба были примитивными. У Саймона было неловкое чувство близости.

– Ты хорошо устроилась? Скучаешь по родителям?

– У меня нет родителей, - сказала Марисоль слабым, но твердым голосом.

Саймон стоял пораженный. Каким же он был идиотом. Он думал о том, почему примитивные дети могут прийти в Академию. Им придется делать выбор: отказаться от своих родителей, своей семьи, своей прошлой жизни. Если, конечно, у них итак не было родителей и семьи. Он думал об этом и забылся, увлеченный своими собственными воспоминаниями и мыслями о том, как он будет вписываться в круг новых людей, думая только о себе. У него был дом, в который он мог вернуться, несмотря на то, что он был не идеальным. У него был выбор.

– Что тебе сказали Сумеречные охотники, когда они брали тебя на службу?

Марисоль уставилась на него своим ясным и холодным взглядом.

– Они сказали мне,- проговорила она, - что я буду бороться.

Как оказалось, она начала брать уроки фехтования с того момента, как научилась ходить. Она поставила его на место и, буквально, стерла в пыль, спотыкаясь об него как крошечный, колючий торнадо, настигший его на тренировочном поле, и сваливший его с ног.

Ко всему прочему он уколол себя в ногу своим же собственным мечом в момент, когда падал. Но это было очень незначительной травмой.

– Ты был слишком мягок с ней, - сказал Джон, проходя мимо и помогая Саймону подняться.
– Знаешь, отбросы не научатся, если их не учить.

Его голос был добр; а вот его взгляд в сторону Марисоль нет.

– Оставьте ее в покое, - пробормотал Саймон, но он не сказал, что Марисоль победила его честно. Они все думали, что он был героем.

Джон ухмыльнулся и пошел дальше. Марисоль даже не взглянула на него. Саймон изучал пострадавшую ногу.

Не все это было таким пронзительным. Кое-что было обычной рутиной, например бег, но сколько Саймон не пытался бежать и идти в ногу с людьми, которые были гораздо спортивнее, чем он когда-либо был, его постоянно мучили воспоминания о том, как его легкие никогда не жгло из-за отсутствия воздуха, как его сердце никогда не стучало от перенапряжения. Он был быстр когда-то, гораздо быстрее, чем любой из этих Сумеречных охотников, холодных, хищных и сильных.

И мертвым, снова напомнил он себе, после того как в очередной раз упал. Он не хотел быть мертвым.

Бег был еще намного лучше, чем езда верхом. Академия внедрила эти занятия в первую же пятницу. Саймон подумал, что это должно было быть удовольствием.

Все остальные вели себя так, будто это и было удовольствием. Только тому элитному потоку было позволено ездить на лошадях, и во время езды они издевались над отбросами из-за того, что они пропустили. Казалось, это подбадривало Джули и Джона перед лицом бесконечно ужасного супа.

Саймон, балансировавший на спине огромного зверя с подвижными глазами, пытающегося, по-видимому, танцевать чечетку, не чувствовал, что это был какой-либо вид удовольствия. Отбросов отправили учить элементарные факты о Сумеречных охотниках. Большинство уроков у них проходило отдельно от элиты, и Джон заверил Саймона, что они были скучными. Саймон чувствовал, что он действительно может скучать, вот прямо сейчас.

– Сай, - сказал Джордж вполголоса.
– Подсказка. Ездить гораздо удобнее, если ты держишь глаза открытыми.

– Мой предыдущий опыт езды был на карусели в Центральном парке, - отрезал Саймон.
– Прости меня за то, что я не Мистер Дарси!

Джордж был, как заметили некоторые дамы, отличным наездником. Ему едва приходилось двигаться, чтобы лошадь реагировала на него, они плавно двигались в унисон, солнечный свет рябил в его непослушных локонах. Он смотрел прямо, двигаясь так, что все это выглядело легко и изящно, как у рыцарей в фильмах. Саймон вспомнил, что читал книги о волшебных лошадях, которые читали каждую мысль своего всадника, книги о лошадях, рожденных от северного ветра. Все это было частью жизни магического воина, имеющего благородного скакуна.

Лошадь Саймона была бракованной или, возможно, гениальной, заточеной на то, чтобы Саймон не мог ее контролировать. Все занятие прошло в блужданиях по лесу с Саймоном на спине, поочередно молившимся, угрожающим и предлагающим взятку. Если лошадь Саймона могла читать каждую его мысль, то она была садистом.

Как только стала приближаться ночь, и вечером похолодало, лошадь побрела к своему деннику. У Саймона не было выбора в этом вопросе, но ему удалось упасть с лошади и поплестись в Академию, его пальцы и колени полностью онемели.