– По Кренделеву с ума сходишь? – спросил Виктор.

– Схожу! – призналась девушка.

– А я нет! – признался Виктор.

– Шутишь?

– Нисколько! Ты живёшь у него?

Девушка покачала головой.

– Моё жильё – мир творчества! – сказала она.

Виктор жильё одобрил, и они молча выпили по рюмке розового муската.

– Думаешь, Кренделев – нормальный? – спросил, наполняя вторую рюмку, Виктор.

– Так ведь он – поэт… – сказала девушка. – Философ Герокрит говорил, что нельзя считать настоящим поэтом человека, находящегося в здравом уме.

Виктор внимательно оглядел девушку. Его будоражило. Всякий раз, когда он знакомился с новой женщиной, его будоражило.

– Что? – девушку смутил странный взгляд. – Приболел?

– Перегрелся! – ответил Виктор, а потом озабоченно добавил: «А ведь и ты тоже неважно выглядишь…».

Девушка опустила глаза, отпила ещё.

– Я умру? – осторожно спросила она.

– Все мы умрём, – сказал Виктор.

– Кажется, я запуталась.

– В чём?

– В себе.

Немного помолчав, Виктор сказал:

– От этого не умирают!

– Нет?

– Нет!

– Глупый ты! – сказала она.

– И от глупости не умирают! А ты, собственно, кто?

Она сказала:

– Студентка. Перевожу Шекспира с молдавского на украинский. Ты тоже студент?

– Временно был.

– Временно?

– Прогнали меня временно. Надеюсь, что временно…

– За что прогнали?

– За убеждения…

Девушка опустила под столик руку, оправила юбчонку и, сощурив глаза, сказала:

– Как интересно! Убеди меня…

– Тебя? В Чём?

– Какая разница?.. Женщинам необходимо, чтобы их убеждали…

Виктор взглянул на столик, на котором остывал остаток его пиццы.

– Теперь многих прогоняют… – сказал он.

– Ты о тех, которых…

– О них…

Девушка заглянула в бокал.

– Это ужасно! – сказала она. – А ты? Что ты собираешься делать?

– Детей!

Бокал был пустой.

– Потрясающая цель! – заметила девушка.

– Не цель, а идея.

– Прошу прощения! К чему тебе дети?

– Будет, кого угощать мороженым.

– Угощай мороженым меня.

«Не понимает» – подумал о девушке Виктор.

Подойдя к человеку за стойкой, он расплатился за вино, пиццу, томатный сок и, не произнеся ни слова, вышел на улицу.

Послеобеденная жара обволакивала город, и уставшие за день воробьи, устроившись на телеграфных проводах, взбадривали себя короткими взмахами крыльев. Три толстых голубя, забравшись под скамейку автобусной остановки, жадно набросились на что-то съестное. Виктор остановился и стал наблюдать за голубиной трапезой, а потом, бесстрастно махнув рукой, побрёл дальше.

Теперь улицы казались потерянными и ненужными, и торговцы ларьков усталыми, сорвавшимися голосами выкрикивали нескончаемые проклятия. Собирая с прилавков непроданные за день овощи, они сбрасывали их в грязные картонные коробки. Пахло рыбой, укропом, пряностями и ещё всяким иным. На одном из этажей дома, покрашенного в бледно-зелёный цвет, вздрагивала надтреснутая рама. На краю тротуара возле двух коричневых металлических бака, набитых мусором и пищевыми отбросами, испугано озираясь по сторонам, шныряли коты. Издалека, оттуда, где рынок, доносился запах овец и верблюжьего навоза.

«Они не понимают!» – подумал Виктор об Анне и о девушке из мира творчества.

На скамейке лежала кем-то оставленная газета.

«Пошли со мной!» – предложил Виктор газете и, развернув её, стал читать всё подряд, а потом он аккуратно оторвал и положил в задний карман брюк страницу, в которой были объявления о сдаче комнат.

Возбуждённо бормоча, два вертолёт прорвали вечернюю гладь неба и, набрав высоту, повернули на запад.

«И мама не понимает…» – Виктору вспомнились строчки из её письма: «О тебе и о брате думаю… О его сражениях, и о твоём покое…И еще о…».

С крышки мусорного бака вместе с куском газеты «Юг» свалился котёнок, и пробегавший мимо большой коричневый пёс резко остановился. Округлив налитые кровью глаза, пёс с изумлением взглянул на прижавшееся к газете юное создание, а затем, чуть приоткрыв пасть, о чём-то внушительным голосом пролаял. Видимо, различив в лае неприличное слова, кошечка, как и подобает юной девице, смутилась, стыдливо отвела ушки в стороны и, задрожав всем тельцем, помочилась на газету с портретом государственного секретаря США. Подобное поведение малышки не могло не привести пса в недоумение, как бы там ни было, пламя в его глазах разом погасло и, широко раскрыв пасть, он разочарованно зевнул, отвернулся и побежал дальше.