– Сырная нить такая длинная, что её можно протянуть из одного угла комнаты в другой, а кончик вывесить в окно, – размышлял он вслух.

– Кончик птицы склюют, – забеспокоился Творог.

– Ты не знаком с повадками теплокровных, птицы не едят сыр. Если бы это был хлебный мякиш, тогда вмиг бы склевали, а сыр они в клюв не возьмут, – сказал Мыш и почесал для убедительности левой задней лапкой за ухом.

– А почему тогда птица из книжки сыр во рту держала, если она его не ест? – не сдавался Творог.

– Из какой книжки? В энциклопедии написано, что птицы кормятся семенами деревьев и такими как ты. Другим источникам информации я не доверяю. Книга про птицу с сыром наверняка была художественной, а, следовательно, не несла достоверной информации. В художественных книгах можно писать всё, что вздумается, – авторитетно заявил Мыш, – и страницы там не такие вкусные, как в энциклопедии. Энциклопедией бывает так зачитаешься, что с полки встать не можешь. А художественные – даже открывать не хочется, не то качество страниц. И обложка хоть и мягкая, но не вкусная, – добавил он поморщившись.

– А зачем тогда печатают литературу эту, если читать её невкусно?

– Те, кто пишут, о вкусе не думают, они движимы потребностью поделиться сокровенным со всеми. Они терпят, терпят, а потом в муках отторгают, кто нетленную историю, кто роман, а кто и философский трактат. Вот и Шелег, он даже когда очень хочет, молчать не может. Хорошо, что он карандаш в когтях держать не научился, а то пришлось бы корпус к библиотеке пристраивать.

– Верно, если бы Шелег записывал, то спасу от него не было бы. А рассказ этот про сыр и лисицу очень в его кошачьем стиле. Надеюсь, не с его слов, – сказал таракан и с опаской посмотрел вокруг. – Там всё полная бессмыслица. Посуди сам: “…на ветку стаей взгромоздясь, собой в коня преобразясь, позавтракать совсем уж было собралась, но ощетинилась, а сыр во рту держала”.

– Кто держала? – спросил сбитый с толку Мыш, – ты, по-моему, неправильно процитировал. И вообще, зачем ей сыр, коню этому?

– Он им, по-моему, лису подманивал, на лис он охотился, – неуверенно пошевелил усами таракан.

Мыш не отставал:

– Кто «он»? Кто охотился?

– Конь, естественно, – ответил Творог.

– Интересная история, а чем она закончилась? Конь съел лисицу?

– Не помню, да и не важно это, важно другое, – Творог заволновался, – у Заждана к подошве тапка приклеился кусок тревожного пирога. Я уже третий день хочу им позавтракать, но боюсь, что раздавят.

– Во-первых, не тревожного, а творожного – учись правильно употреблять слова! А во-вторых, хозяин с дивана редко спускается в тапок.

– Он и тревожный тоже, – не согласился Творог. – Он, знаешь, как тревожит, я только о нём и думаю. А то, что тапки редко надевают, я и сам знаю. Но если по закону подлости это как раз сегодня случится, что тогда?

– Сам знаешь что – будешь подклеен к подошве рядом с пирогом.

– Злой ты, – проскрипел хитином Творог, – нет, чтобы помочь другу перевернуть тапок пирогом вверх.

– Ладно, так и быть, пойдём переворачивать, а то резьба по сыру мне уже порядком надоела, – сжалился он над тараканом.

– А может, дашь кусочек ниточки сырненькой всё-таки? – Творог с надеждой посмотрел на Мыша.

Но тот жадничал:

– Аппетит перебьёшь, пошли тапок переворачивать.

Они выползли из норы и осторожно подкрались к люльке. Хана с упоением слушала рассказ Шелега.

– Интересно, о чём он им рассказывает? – спросил Творог.

– Давай подслушаем, – предложил Мыш, и они заползли под люльку.

– Семейная жизнь, – вещал Шелег, – это изнуряющий процесс общения особей противоположного пола. Ты когда-нибудь задумывался о значении истинно народных выражений «супружеский долг» или «стерпится-слюбится», а, Малыш? Эти крылатые выражения прошли проверку временем и, следовательно, не могут быть ложными. Они отражают неприглядную картину межсупружеских отношений. Убойная сила этих слов поражает, как гарпун, пущенный могучей рукой китобоя.

– Поражает, поражает, как гарпун, – повторяла Хана и гладила спину Шелега.

Мыша и Творога рассказ про гарпун не заинтересовал.

– Я про рыб не люблю слушать. Вот если бы он про млекопитающих рассказывал – то я бы отсюда никуда не ушёл, а про китов мне не интересно.

– Киты – вовсе не рыбы, – сказал Творог.

– А кто они, птицы по-твоему? – улыбнулся Мыш. – Если у животного есть рыбий хвост, но нет ни хитина, ни шерсти, то это животное – рыба. Тебе понятно?

Творог слышал по радио, как диктор два раза повторил, что киты – это самые крупные млекопитающие на Земле. Это мешало принять на веру сказанное Мышом, но он не стал спорить: