Увидев нас, Охотник ухмыльнулся, отчего его лицо, обезображенное длинным шрамом от подбородка до самого лба, стало еще уродливее. Он не спешил нападать, а просто смотрел на нас, потом медленно достал из ножен широкий меч, покрытый рунами и перебросил его в левую руку, а правую он неожиданно выбросил вперед, в сторону Атли. Парнишка ловко пригнулся и прямо над его головой пролетел нож и исчез в высоком сугробе. Засмеявшись, Орм довольно кивнул. Ему явно понравилась прыть пастушонка. Меня он, как и его братец, проигнорировал.

— Теперь я и сам убедился, что ты щенок Харальда Волка, — сказал тем временем Орм и подняв меч бросился на Атли. Я удивилась той легкости, с которой двигался наемник. Он был гибким, как змея и таким же быстрым. До сих пор удивляюсь, как Атли умудрился увернуться от мощного молниеносного удара его меча и даже парировать его топором. Я стояла, застыв на месте, и смотрела на неравный поединок мальчика и мужчины. В сравнении с Ормом Атли выглядел сущим ребенком, на добрых две головы ниже ростом и явно уже в плечах, но он не выказывал страха и это невольно вызвало у меня уважение. Стряхнув оцепенение, я бросилась в сугроб, пытаясь отыскать в нем брошенный Ормом нож. Пока наемник кружил вокруг Атли, я яростно разгребала руками снег, когда внезапная боль пронзила мою руку. В то же мгновение, когда от пореза снег окрасился моей кровью, я нашла нож. Обхватив пальцами костную рукоять, обернулась к Атли. Парнень еще был жив только потому, что Орм просто игрался с ним. Но его одежда окрасилась кровью, и я заметила многочисленные порезы на теле Атли, которые заставляли его морщится от боли. Но ни одного действительно опасного для жизни ранения не было. Орм смеясь делал выпады, Атли, уже изрядно уставший от этих постоянных атак, уже двигался без прежней ловкости. Он все медленнее уворачивался, и я понимала, что скоро Охотнику надоест эта игра, и он одним ударом меча покончит с пастушонком и тогда примется за меня, а мне такая перспектива совсем не нравилась. Я стала позади Орма и стала выжидать, когда выдастся удобный случай. И вот наемник сделал ложный выпад и подсек ноги Атли, а когда он занес меч над головой для удара, я бросилась вперед и прыгнула прямо на спину огромному воину. Нож сверкнул в моей руке и я полоснула лезвием по горлу врага. Странная волна удовольствия нахлынула на меня, когда горячая кровь брызнула из шеи Орма и мы вместе повалились в снег, прямо на лежащего там Атли. Я не совсем понимала, что со мной происходит, но когда поднялась на ноги и увидела Атли, выбирающегося из под еще дергающего ногами Орма. Он в немом удивлении и даже с некоторым ужасом смотрел на меня.

— Что? — спросила я и внезапно, словно очнувшись, посмотрела на свои руки, залитые кровью и только тогда до меня, наконец, дошло, что я сотворила. Тихонько подвывая, я осела в снег. Атли бросился ко мне.

— Ты ранена? — удивился он.

Я погрузила ладони в снег, словно надеясь, что вместе в кровью с моих рук смоется убийство. Яростно молотя руками по снегу, я плакала, не понимая, как такое произошло. Словно это была не я, а какая-то темная Дара, получающая удовольствие от убийства. Содрогнувшись, подняла глаза. Атли сидел рядом и смотрел на меня.

— Ты спасла нам жизни, — наконец произнес он, — Но, когда я увидел твое лицо, то честно говоря, испугался. Твои зрачки были неестественно расширены, а само лицо, — он замер на секунду и потом продолжил, — А лицо было просто безумным. Такой жестокой улыбки я не видел ни разу в жизни.

— Атли, ты не понимаешь, — я прижала холодные ладони к лицу, — Я только что убила человека, но это была не я. Моим разумом, словно кто-то овладел.

Атли непонимающе посмотрел мне в глаза. Потом предположил:

— Хельга? Ты думаешь, это ее происки?

— Не знаю, — я грустно покачала головой, — Только теперь, боюсь, я потеряла свой дар к целительству. Единственный нерушимый закон белой ведьмы — не причинять никому зла, не убивать. А я столько совершила за эти дни!

Атли задрал на боку тунику и подозвал меня. Я приблизилась. Длинная неглубокая рана, оставленная мечом Орма, сильно кровоточила.

— Попробуй, — сказал парнишка.

Я протянула руки и, закрыв глаза, стала читать заклинание. Но из моих рук не потекло живительное тепло, я не чувствовала больше в себе способности лечить. Во мне была только пустота, и от понимания произошедшего меня охватывало отчаяние.

— Не получается, — сказала я тихо и опустила руки.

Атли порывисто обнял меня и прижал к груди.

— Не переживай, — произнес он, — Думаешь, было бы лучше, если бы ты умерла? Жизнь — это и есть самый большой дар и только его надо ценить. Мы живы, а значит все хорошо.

Я понимала, что он пытался меня успокоить, но это не помогало. Внезапно вспомнив то странное удовольствие, которое я получила, вонзая холодную сталь в горло противника, я похолодела. То, что происходило со мной, было очень страшно. Когда-то моя тетя упоминала об этом, но я с ужасом прогнала прочь воспоминания и крепче прижалась к Атли. Со мной ничего не случится, сказала я себе, но покосившись на мертвое тело лежащего в двух шагах от нас с Атли Орма, я почему-то уже не была так в себе уверена.

Через десять дней пути по заснеженным лесам и равнинам, под пронизывающими ветрами и частыми снегопадами, мы, наконец, впервые за столько времени, вышли к небольшим владениям, сокрытым в чаще леса. Оно было небольшое, состояло из трех домов крестьян, хлева и господского дома. Едва мы подошли к высокому, внушительного вида забору, как навстречу выскочили две большие мохнатые собаки, и настроены они были совсем не дружелюбно, но, заметив, что мы вооружены, нападать не решались и только громко лаяли, оповещая хозяев о нежданных гостях. Атли сделал мне знак остановиться, и мы замерли у ворот, ожидая, когда кто-нибудь выйдет посмотреть, на кого лают псы. Ждать пришлось недолго. Совсем скоро из большого дома выскочили несколько вооруженных, кто топором, кто ножом, мужчин. Они подошли к нам и, старший из них, с густой бородой доходившей ему до талии и заплетенной в косу, окинув взглядом нас с Атли, произнес:

— Кто такие? — при этом оружие он не опустил, хотя не думаю, что мы с пастушонком выглядели такими уж устрашающими. Одетые в одежду, явно на несколько размеров превосходящую наш собственный, с изможденными усталыми лицами и голодными глазами, мне казалось, что мы являли собой такое жалкое зрелище, что нас впору было пожалеть, а не боятся. Но мужчина думал иначе.

— Мы идем в Валланд, — сказал Атли, после того, как назвал наши с ним имена, — На наш обоз напали по пути, в живых остался только я и сестра.