В одной из изб Ярина попробовала каши и заспешила к выходу, но неожиданно открылась одна из боковых дверей в сенцах, и чья-то цепкая рука схватила ее за запястье, быстро втянув в холодное помещение.

Дверь захлопнулась. Ярина увидела перед собой мужчину в простой холщовой рубахе и портах, стоявшего босыми ногами на чистом деревянном полу. В окошко под потолком задувал ветер. Тусклый свет освещал ряды кадок, горшков, туесков, кожаных мешков вдоль стен и лицо мужчины.

Признав в нем спасителя, не давшего разгулявшимся гридням позабавиться над ней, Ярина успокоилась и расслабилась.

Мужчина сорвал маску с ее лица.

– Я так и думал, что это ты, – улыбнулся он, провел ладонью по гладким волосам девушки, затем резко прижал ее спиной к шершавой бревенчатой стене и припал ко рту жадным поцелуем.

Ярина задохнулась от неожиданности, попыталась оттолкнуть наглеца, но настойчивые руки еще сильнее сдавили хрупкое тело, отметая всякое сопротивление.

Вопреки девичьей скромности Ярине понравились настырность и требовательность рук и рта мужчины. По телу ее разлилась безмятежная блаженная истома, сердце наполнилось чудесной сладкой мукой, требующей чего-то непонятного, какого-то выхода изнутри. Девушка обмякла, приоткрыла губы, впуская горячий настойчивый язык мужчины.

Трудно сказать, чем бы все закончилось, но со двора послышались призывные крики: девицы заметили исчезновение одной из них и подняли переполох.

Руки мужчины ослабли. Ярина вырвалась и метнулась к двери. Тут же сильная рука схватила ее за косу и потащила назад. Девушка охнула от боли. Коса была отпущена, но плечи вновь оказались сжатыми тисками могучих рук.

– Скажи, как звать тебя? – прошептал мужчина.

Ярина подняла голову, посмотрела в его глаза. В них плескалось озеро в дождливую погоду, пугающее желающих искупаться серостью и холодом. А ведь ей показалась страсть в его голосе. Неужели он глумился над нею?

– Отпусти меня, – прошипела она и забила кулачками в твердую грудь.

– Не шути со мной, девица. – Рука мужчины скользнула под ее кожух и сжала трепещущую грудь. – Ты настолько прекрасна, что я еле себя сдерживаю.

Опасная угроза, произнесенная сладким голосом, подействовала.

– Яриной звать меня. Я служу у княгини и могу пожаловаться ей, если не отпустишь сейчас же.

– А я – воевода Гордята. Слыхала про такого?

Ярина кивнула, лишившись на миг дара речи: кто ж не слышал про удалого воеводу?!

– Значит, ты – не рабыня. И то хорошо. – Гордята разжал руки. – А я думал, что выкупать тебя придется.

Девушка перевела дыхание и, стараясь казаться невозмутимой, гордо проследовала к двери.

– Ярина, – окликнул воевода, – ты маску забыла!

Она вернулась. Не глядя на мужчину, выхватила из его рук маску, натянула на лицо и уже бегом бросилась к выходу, позабыв о гордом спокойствии.

Девушки встретили Ярину вопросами.

– Да пить мне захотелось. Я у хозяйки ковш воды попросила, – отмахнулась она от наседавших девиц.

Хорошо еще, что маска скрывала и смущенное лицо, и багрянец щек. Но всезнающих девиц не так-то легко провести.

– Какую хозяйку? Воевода-то вдовец, – посыпались подковырки и шуточки. – А может, ты самого Гордяту пить просила? Уж он-то любой девице даст воды напиться!

Ярина растерялась: надо ж так попасться. А воевода тоже хорош – без зазрения совести подставил ее. Бабник!

– Да ладно вам, чего к девчонке привязались, – вступилась одна из подружек, – и так время потеряли. Не опоздать бы к воскресению огня. Волхвы его уже, наверное, высекать начали. Пойдемте скорее.

Ватага ряженых поспешила к воротам крепости, но едва не была сбита несущимися во весь опор лошадьми. Молодежь бросилась врассыпную, и никто не обратил внимания на повозку, в которой лежал раненый воин.

Оправившись от испуга, колядовальщики вновь двинулись из крепости. Они уже спускались по Боричеву взвозу, когда сзади послышался окрик:

– Ярина, погоди!

Девушка остановилась и обернулась. От крепости бежала сенная девка.

– Ярина, княгиня послала за тобой. Князя Аскольда привезли раненного. Бери скорее свои снадобья и иди в покои князя.

По дороге Ярина узнала подробности случившегося. Один из подвластных киевским князьям родов, не желая платить дань, устроил засаду, рассчитывая вывести предводителей полянской дружины из строя. Дир сумел уберечься, а Аскольд был ранен. Теряя сознание от потери крови, князь велел везти его в Киев, отчасти потому, что не доверял местным знахарям, но самое главное – не хотел умереть без исповеди.

Воины Аскольда, наскоро перевязав его рану, двинулись в обратный путь, нигде не задерживаясь, меняя лошадей в весях, где совсем недавно собрали дань. А часть дружины во главе с Диром осталась преследовать врага и продолжать полюдье.