– Так вы же работаете?

– На этом бузовом производстве много не заработаем, а тут, видно, миллионом пахнет…

Но вечером Сопин рассказывал пацанам уже в другом освещении:

– И что? И можно, конечно, построить, тут тебе такое будет – завод, во! И не то, что сто пятьдесят коммунаров, а триста, во! Это дело я понимаю.

– Вот обрадовался: триста… – кивает на Сопина Болотов, – как придут новенькие, от коммуны ничего не останется…

– Чего не останется? Ты думаешь, если беспризорные, так и не останется? Это ты такой…

– Я такой… скажи, пожайлуста. А вот ваш актив – Григорьев – вот хороший оказался.

– И то лучше тебя, – сказал Сопин.

– А я теперь что? Я теперь ничего, никто не обижается, – надувшись окончательно, сказал Болотов, и Сопину стало жалко его; он потрепал Болотова по плечу:

– Как придут сто пятьдесят новых, мы тебя обязательно ССК выберем.

Болотов улыбнулся неохотно:

– Выберем, как же!

Весть о том, что на лето предполагается постройка, в коммуне никого не взволновала – мало верили словам коммунары. Но все же появилась серьезная задача – надо побольше собрать денег.

Соломон Борисович предъявил одному из общих собраний промфинплан первого квартала. Коммунары о нем недолго думали:

– Это выполнить можно, если в цехах хоть немного наладится. А если выполним, то сколько у нас денег будет?

Соломон Борисович считал такие вопросы неприличными:

– Вы сделайте, а деньги будут.

– Не забудьте ж, и на Кавказ поехать нужно.

– И на Кавказ поедете.

– А все-таки, сколько будет денег, если выполним план?

Соломон Борисович развел руками:

– Ну, что им говорить?

– Тысяч сто прибавим на текущий счет, – сказал я коммунарам.

Промфинплан обсудили на цеховых собраниях. Встречный выдвигали без большого разгона – цифры Соломона Борисовича были без того жесткими; встречный план коммунаров на первый квартал был такой:

Металлисты наши очень обрадовались, что выбросили из плана эти отвратительные кроватные углы. Их не любили коммунары:

– Это что за такая продукция? Кроватный угол… Это самая легкая индустрия, какая только есть. Подумаешь, кому нужен кроватный угол? Покрась себе кровать хорошей краской и спи. А то: никелированный кроватный угол. Всякая, понимаете, охота пропадает…

– Масленка – это, действительно, груба! Это для машины для всякой нужная вещь. Это уже не такая легкая индустрия: масленка Штауфера. Видите – не сразу даже придумали, Штауфер такой нашелся…

– Серьезно, – говорили уважающие себя токари, – в масленке и резьбу нужно сделать, и все так пригнать, чтобы крышка правильно навинчивалась, и дырочку просверлить.

Колька Вершнев торжествовал – закрывали-таки никелировочный цех. Колька считал, что ничего вреднее для пацанов быть не может.

С первых дней января работа сразу пошла веселее в цехах, да и весной запахло – коммунары умеют на большом расстоянии чувствовать весну и ее запахи.

Соломон Борисович часто заходил ко мне и радовался:

– Молодцы коммунары, хорошо взялись! А я им план закатил, ой, будут меня ругать. Ну, ничего, все будет хорошо.

Соломон Борисович оживился в январе, забыл громы Декина и сарказмы пацанов в «Постройке стадиона». Его поднимало сознание, что коммуна нуждается в больших деньгах, что эти деньги коммунары заработают только под его руководством. Соломон Борисович прибавил стремительности в своих достижениях и до позднего вечера летал по производственной арене. Одно его смущало со времени приезда Декина – боялся Соломон Борисович пожара. Пожар ему мерещился ежеминутно, он не мог спокойно лечь спать и приходил ко мне иногда часов в двенадцать ночи, извинялся, что мешает, о чем-нибудь заговаривал, как будто спешном, а потом сидит и молчит.

– Чего ты не спишь? – спрашиваю его: мы с ним перешли на «ты» после праздника.

– По правде сказать, так боюсь ложиться – пожара боюсь.

– Вот глупости, – говорю ему, – откуда пожар возьмется, все уже спят.

– Там же, в стадионе, печки еще топятся, – с трудом выговаривает Соломон Борисович, – я вот подожду, пока закроют трубы, и пойду спать.

Он уже и сейчас почти спит, голова его все падает на лацканы пиджака, он тяжело отдувается и протирает глаза:

– Уф… Уф…

– Да иди спать, вот придумал человек занятие – пожара ожидать.

В дверях стоит с винтовкой дневальный, которому веселее с нами, чем в одиночестве скучать у денежного ящика. Дневальный улыбается:

– Пожар никогда не бывает по заказу. Вы ждете пожара, а он загорится в другое время, когда спать будете…

– Почему ты думаешь, что он обязательно загорится? – спрашивает Соломон Борисович.

– А как же? Это и не я один думаю, а все пацаны так говорят…

– Что говорят?