Еще более характерна поэма «Сквозь бурю и снег», отразившая социальные противоречия времени нэпа. Произведение это рассказывает о том, как поэт сквозь бурю и снег рвется к новой жизни, о том, что его тревожит и мучит, о том, какие разительные контрасты он видит вокруг. От «парнасских муз» и романтики «синей дали» Рыльский бросается в бурный поток жизни и воспроизводит в стихах увиденное и услышанное наяву. Вот современный город: безрукие и безногие нищие, голодающие и беспризорные; нищие молятся, калеки выставляют свои раны и увечья, девушки продают свое тело. В эти голоса униженных и оскорбленных вплетаются голоса сытых и довольных — «совбуров» (советских буржуев), мещан и обывателей. В таком же духе рисуется село. Там такие же кричащие контрасты: звериная дикость кулаков, темнота и забитость бедноты. В поэме, думается, есть и ноты самокритики. Когда Рыльский утверждает, что в селе «совсем аркадские пастушки», а потом противопоставляет этой пасторали голод, дикость, самосуд, невежество, как не вспомнить, что совсем недавно сам поэт рисовал жизнь села в виде современной идиллии («На опушке»).

Но можно ли найти руководящую нить в этом хаосе, гармонию в этой дисгармонии? Да, кажется, можно. У поэта еще нет понимания руководящей и направляющей силы в жизни советского народа — Коммунистической партии, но есть вера в разум человека, в силу труда, а значит, в силу рабочего класса, преобразующего мир; именно здесь и появляется образное выражение, ставшее крылатым:

Картина возрождения, перспектива победы труда и света открывается и в деревне. Милые сердцу поэта головки сельских ребятишек склонились над книгой, изучают на родном языке Шевченко и Франко. Невидимые провода протянулись из города в село, под сельские стрехи. Значит, нет оснований для уныния. Поэма завершается словами умиротворения и надежды:

Поэма «Сквозь бурю и снег» свидетельствовала о выходе поэта «в мир, открытый настежь бешенству ветров» (Э. Багрицкий), а фактически это была дорога к просторам реализма, это были подходы к овладению социалистическим гуманизмом.

Бурное дыхание времени отразилось и в ритмической организации поэмы. Традиционное, строго размеренное движение стиховой речи в ней сочетается со свободными, динамическими ритмами, переходящими в верлибр. Разительную картину являет язык произведения. Оно доносит до читателя говор толпы, шум базара, голоса нищих, жаргонные реплики беспризорных; здесь переданы и споры об искусстве («Искусство есть надстройка! — Нет, пристройка! — Товарищи, — строенье! — Настроенье»).

О нарастании новых тенденций в творчестве Рыльского говорит и стихотворение «Пришла зима, и замело дороги…» (1924). Здесь выражена вера в осуществление мечты Шевченко: «и будут сын и мать, и свято жить будут люди на земле». Порукой этому — молодежь, которая идет из села в город, чтобы овладеть высотами науки, распахать вселенские просторы:

Весьма важным был вывод «о месте поэта в рабочем строю» в стихотворении «В эпоху, милую душе своей…» (1928), где Рыльский говорит о том, что поэт волен уйти в любую эпоху, милую его сердцу, — во времена Эллады, в библейские сказы,

В книгах «Звук и отзвук», «Где сходятся дороги», вышедших одновременно, в 1929 году, появляется образ моста как символ перехода в новый мир труда и искусства:

С людьми и для людей — таков девиз поэта:

В цикле «Жесткие слова», как и в некоторых стихах, посвященных буржуазному Западу («Докуривайте, господа, кончайте…»), поэт предстает в несвойственном ему прежде облике сатирика, действующего оружием иронии, сарказма, гневного обличительного смеха.

Наряду с философско-медитативными стихами, раздумьями о жизни, времени, о себе у Рыльского растет и прекрасная интимная лирика — любовная и пейзажная. Знаменательно, что углубление психологического анализа в стихах поэта сочетается с тяготением к простоте и открытости душевной исповеди. Если в одном из названных стихотворений автор его признает, что «утомился от экзотики, от хитро выдуманных слов», то, скажем, в таких стихотворениях, как «Ласточки летают — им летается…», «Полдень», «Перед весной», он стремится передать сложное сплетение различных человеческих чувств, говорящих о радости труда и творчества, о единении с природой. В ряде зарисовок («Сено», «Буря», «Засуха») — перед нами Рыльский в роли блистательного живописца картин родной природы.

Переходя на новые рубежи творчества, Рыльский не перечеркнул те художественные устремления, которые владели им в молодости, тем более что в них всегда проступало страстное влечение к красоте и гармоничности человеческой жизни. Желание видеть мир прекрасным, устроенным, человечным и было тем мостом, по которому шел и пришел Рыльский к социалистическому искусству. Все 20-е годы заполнены этой внутренней работой мысли и стиха, этим медленным, но неуклонным стремлением выразить правду века.