– Что? – переспросила Чанди.

– SkyEgg, - повторил Бокасса, - это сверхлегкий учебно-боевой штурмовик. Винтовая летающая рама 5-метрового размера. Летом позапрошлого года, перед Алюминиевой революцией, их много наштамповано. А я купил по конверсии. Удобный гидроплан.

…

Следующий день. 11 марта. Перелет Наматанаи – Увеа.

…При взлете с воды с резким добавлением оборотов перегрузка с неожиданной силой вдавливала экипаж в кресла. Неожиданной, конечно, не для пилота, а для пассажира.

– О, черт… - выдохнула Чанди.

– Извини, - сказал Бокасса, потом сосредоточился на управлении, а примерно через две минуты пояснил,- инструктор учил резко отрываться от воды. Так меньше риск удара о гребень волны. В некоторых случаях надо взлетать при относительно высокой волне.

– В некоторых случаях? – переспросила она, - Это, например, если война?

– Например, да, - чуть нехотя подтвердил он.

– Странно, - сказала Чанди, глядя на спидометр (стрелка на старомодной круглой шкале переползла за 300 узлов, или 555 километров в час), - у меня уже в первую встречу была догадка, что ты воевал. Я ведь права, не так ли?

– Да, я воевал, а что в этом особенного, если в нашей стране было две войны подряд?

– Кажется все так, - она качнула головой, - но мне почему-то трудно представить тебя в вооруженных силах, на войне. Как получилось, что ты попал на фронт?

Бокасса задумался на несколько секунд, и отреагировал вопросом на вопрос:

– А как литератор Ричард Олдингтон попал в армию, на фронт Первой мировой войны?

– Ты читал Олдингтона? – немного удивилась она.

– Да. В Университете у меня была курсовая работы: «Британская военная литература от норманнских нашествий до мировых войн». В этом узком сегменте отражаются тренды социальной психологии одной из ведущих мировых наций почти за тысячелетие.

– А где ты учился?

– В Университете Антильских островов. Так что ты скажешь об Олдингтоне?

– У него не было выбора, - сказала Чанди, - его рекрутировали в армию, как всех.

– Выбор есть всегда, - возразил Бокасса, - Олдингтон мог сесть на пароход до любой из центрально-американских стран. Никто бы его не остановил. Принудительный призыв начался в Британии только в январе 1916-го, через полтора года после начала войны. У Олдингтона было достаточно времени, чтобы выскочить из фидера мясорубки.

– Трусливо бежать, чтобы воевали другие?
– спросила британка, - Опозорить себя?

– Значит, у Олдингтона все-таки был выбор, не так ли, Чанди?

– Спасение своей шкуры ценой позора, - твердо сказала она, - это совсем не тот выбор, который может сделать джентльмен, имеющий чувство собственного достоинства.

– А если принудительный призыв так и не был бы объявлен?
– спросил он, - Тогда, для джентльмена не было бы позором спасать свою шкуру, не идя на войну волонтером?

– Странный вопрос, - неуверенно произнесла Чанди, - это ведь разные ситуации.

– Почему странный? Чувством собственного достоинства джентльмена управляют его собственные идеалы, а не кучка каких-то субъектов в государственном офисе.

– Это софистика, сэр! – возмутилась британка.

– Тогда, - невозмутимо ответил Бокасса, - тебе, не составит труда опровергнуть эту софистику, применив методы правильной логики. Попробуй.

В разговоре возникла двухминутная пауза, а потом Чанди сказала.

– Ты прав, это не софистика. Значит, ты пошел в армию исходя из своих идеалов?

– В первом приближении можно сказать и так, - подтвердил Бокасса.

– Во имя каких же идеалов ты готов рисковать своей жизнью и отнимать чужую?

– Если кратко, - сказал он, - то мой идеал, это общество без политической элиты.

– И, по-твоему, в Меганезии удалось реализовать этот идеал?

– Скорее да, чем нет. Но, идеал надо защищать. Пока это моя работа.

– Пока? – переспросила она, - Значит, ты и сейчас на военной службе?

– Я капитан-инженер в оперативном резерве Народного флота, - сказал он.

– А я думала, у тебя авиационно-грузовой бизнес-партнерство с Ргларом.

– Да, но я там пайщик, а не управляющий сотрудник. Иногда я сажусь в кресло второго пилота на коммерческих рейсах. А как дальше - я пока не решил. Возможно, я займусь этнографической энциклопедией. Алюминиевая революция привела в Меганезию очень разные сообщества и племена, со своей спецификой. И эта специфика сохранится, ведь Хартия запрещает унификацию культуры, значит, на такую энциклопедию всегда будет спрос. Я поговорил с нашими бизнесменами, и они готовы платить. Мне - интересная работа. Им - позитивный PR. Всем выгодно.