— Помните, ваше сиятельство, ту нашу перестрелку? — прищурился рыцарь без стыда и совести. — В коровнике?

— Полегче, — компаньон хлопнул его по спине. — А то дошутимся.

Улыбка Д.Э. Саммерса застыла, глаза на мгновение остекленели. «Больно же, идиот!», — по движению губ разобрал Маллоу.

— Ну, что ты сразу все портишь! — обиделся Джейк вслух. — Переводи давай: после того, как наша машина провалилась под лед и мы остановились в доме местного фермера, нас выследил господин граф. Он пытался застрелить нас в коровнике. После чего мы добрались до станции на его машине, а самого заперли. В коров…

— Мистер Саммерс! — княгиня полушутя погрозила ему пальцем. — Вы, конечно, чемпион, но все-таки не забывайтесь!

Д.Э. потупил очи. Он цвел. Автомобилисты рыдали от хохота.

Дальнейшие события происходили словно в тумане: внезапно, когда Маллоу уже забыл о том, что граф обещал проверку, пришел человек с телеграммой. Автомобилисты плотным кольцом окружили графа. В манеже наступила тишина. Пока Восторгов проталкивался сквозь толпу, воруя с подносов закуски и поедая их на ходу, Мордвинов взял сложенную телеграмму, развернул, усмехнулся и, не переменившись в лице, передал Всеволожскому.

Повисло страшное молчание. М.Р. Маллоу чувствовал, что у него трясутся руки, ноги, и, кажется, голова. Так продолжалось до тех пор, пока господин Всеволожский не развел руками. Это был усталый жест человека, не знающего, что еще и сказать. А Восторгов увидел, что Карл Булла устраивался с аппаратом, поднял руку в приветственном жесте, дождался, пока жахнет магний, и заговорил по-английски.

— Мужички, ваше сиятельство, — сказал он, глядя бесстыжими глазами, — у нас хозяйственные. Сколько эти суки буферов на товарных станциях своровали — и не сосчитаешь! Им хоть паровоз дай — разберут. Жесть, железки всякие — известно, где: в кузнице. Стекла, поди, в окна вставили. А готовые рессоры — это вообще прелесть. Небось, уже и следов не сыщешь. Вот и концы в воду. Ха-ха-ха!

Общее молчание было ему ответом.

— Скажите, чтобы вывели этого человека! — отчетливо сказала мужу Долгорукая.

К нему пошли, но репортер не унимался.

— А знаете, ваше сиятельство, где искать надо? — крикнул он. — Я вам скажу. Небось, не одна изба сгорела от той лампы, которую они из бака заправили. Бензином, бензином — керосиную лампу! Ха-ха-ха!

Яковлев, уже собравшийся выкинуть газетчика на улицу, смотрел на графа.

— Боже мой, — с мукой в голосе сказал Д.Э. Саммерс, — никогда не был снобом, но должны же быть какие-то границы! Вы не представляете, как мы измучились с этим апашем. Всю дорогу он ни одной минуты не был трезвым. Требовал остановки у каждого кабака. Вымогал у нас выпивку. Шантажировал. Отправлял свои ужасные телеграммы в духе бульварных романов — а потом не брезговал при нас сочинять новые. Я удивлен, что в газете вообще его держат! Ночью, когда у нас встала машина, он все твердил, что рядом-де находится волк. Рвался отобрать у меня револьвер. Его, видите ли, не смущало, что это не волк, а пень. Помните пень на Рижском шоссе? Вот, я так и знал! Его все помнят, кроме этого представителя прессы. А с утра и вовсе оказалось, что он ловит на себе воробышков!

И Д.Э. тоже повернулся к остальным.

— Это конченый человек, господа. Он пьяница и сумасшедший! Он знает английский — и это единственное его достоинство!

Маллоу переводил, Восторгова немедленно вывели, а Мордвинов тем временем искал кого-то в толпе. Его бледные щеки теперь пылали.

— Мистер Фриде… Маркус Сергеевич, — позвал он, — вы, я полагаю, не станете отказываться от своих слов? Повторите их, сделайте милость.

И тогда Фриде во всеуслышанье заявил:

— Я сказал вам тогда, что не имею к этим людям никакого отношения. Они — торговые агенты Форда.

— Вы и теперь будете отрицать свое сотрудничество с «Форд Мотор»? — поинтересовался у компаньонов граф.

— И не подумаем, — сказал Саммерс. — Да, мы торговые агенты Форда. Теперь — да. Ваши небезынтересные обвинения навели нас на мысль: что, если в самом деле предложить «Форд Мотор» свои услуги? Предложение было принято, и …

Договорить ему не дали. Теперь уже отовсюду раздавались поздравления, крики «Ура!» и «Виват!». Журналисты строчили в блокнотах. Между участниками ралли забегали лакеи с подносами шампанского.

— Признаюсь, ваши обвинения приводили в бешенство, — беря бокал, сказал Д.Э. графу. — Но вынужден сказать: именно они навели меня на эту идею.

— Но-но, «меня», — засмеялся Маллоу. — Нас!

— Да, нас, — кивнул Саммерс. — Дамы и господа, тост: за графа Мордвинова! Ваше сиятельство, примите нашу самую искреннюю благодарность!

От содержимого графского бокала он успел увернуться.

— Ой, ваше сиятельство! — воскликнул он при этом. — Хотите, я вам дам лучшую версию? Вы никогда не думали о том, что я, возможно, шпион?

Маллоу сделал ему страшные глаза, но засранец упрямо продолжал.

— Германский шпион, а? Мы оба шпионы. Эй, что ты стоишь, переводи, давай!

Маллоу сложил руки на груди.

— Нет, — сказал он просто.

Но это не помогло кудрявому дипломату, обладавшему, в отличие от некоторых, чувством меры. Мордвинов разобрал слово «германский» и требовал, чтобы ему перевели слова этого проходимца.

— Мой компаньон пошутил, — сказал М.Р.

— Сейчас ты у меня дошутишься! — заорал просунувшийся в дверь Восторгов. — Америкашка поганый! Ишь, умный выискался!