Шрифт:
Вот я впервые приехал навестить Сэнди. Он топчется в небольшом загоне вместе со своими друзьями ослами. Увидев меня, он трусит к забору. Я наклоняюсь, чтобы достать из пакета его именинные морковки, и замечаю, что рядом со мной стоит маленькая девочка. Я протягиваю ей морковку и беру на руки, чтобы она покормила Сэнди. Она улыбается мне и говорит: «Спасибо, папа».
Я изо всех сил потряс головой в надежде, что этот образ вылетит у меня из головы и закатится подальше под диван. Успокоившись, я глубоко вздохнул и занялся цветами.
ДЕСЯТЬ БЕЛЫХ ЛИЛИЙ
Это были великолепные лилии. Но ещё лучше была записка, приложенная к ним:
Дорогой Вилл!
Десять лет скулежа, сарказма, туалетного юмора, цинизма и мизантропии. Пусть же они преумножатся!
С любовью,
Алиса.Саймон знает меня дольше всех моих друзей, но он до сих пор точно не помнит, когда у меня день рождения. Только Алиса способна на такое: цветы, осел, сигареты и пицца — она безошибочно угадала, что именно может мне понравиться, и все это почти одновременно доставлено мне прямо в руки. Я задумался, за какие свершения она была мне послана, и через несколько минут размышлений понял, что ровным счетом ничего не сделал, чтобы заслужить такое счастье. Для ее появления в моей жизни не было никакой причины. Она была со мной несмотря на то, каков я есть. Значит, таким, как я, тоже иногда везет.
Я нашел в доме единственный предмет, который хотя бы приблизительно мог сойти за вазу — электрический чайник, — и поставил в него цветы. Потом забрался в кровать и взял телефон, чтобы со всеми удобствами позвонить Алисе и поблагодарить ее за подарки. Я набрал ее номер, но сработал автоответчик, так что я просто оставил ей сообщение, чтобы она перезвонила мне как можно скорее, потому что она замечательная.
Я еще раз окинул взглядом комнату — сигареты, цветы, осла — и постарался представить, как бы сложилась моя жизнь без Алисы. Был бы я сейчас небритым бродягой, орал бы неразборчивую ругань вслед детям и девушкам и пытался бы выпросить милостыню на следующую банку консервов. То, что она всегда была готова меня выслушать, очень укрепляло мою жизнь, особенно в тяжелые времена — например, когда Агги меня бросила и от моего самоуважения практически ничего не осталось. Именно Алиса возродила меня. Она собирала меня по кирпичику, пока я снова не стал самим собой — саркастичным и жалким мизантропом. Она провела немало реставрационных работ над моей избитой, израненной и окровавленной психикой, но благодаря одной вещи я в конце концов действительно почувствовал, что и без Агги можно жить.
Алиса написала мне письмо.
Оно пришло на следующий день после того, как я рассказал ей, что меня бросила Агги. Оно прибыло в небесно-голубом конверте, мой отец положил его мне на кровать, а я лежал, притворяясь, что сплю, чтобы он не спросил ненароком, как у меня дела, — я не хотел, чтобы отец увидел, как его двадцатитрехлетний сын рыдает, словно младенец, и говорит, что хочет умереть.
Письмо лежало в папке в чемодане. Я его достал. Это было мое самое главное сокровище. Я перечитывал его каждый раз, когда просыпался в дрянном настроении и не мог понять, имеет ли жизнь хоть какой-то смысл.
Бумага на сгибах поистрепалась. Я аккуратно расправил письмо и перечитал, хотя знал в нем каждое слово не хуже, чем саму Алису. Письмо идеально воспроизводило ритм и манеру ее речи. Мне казалось, что Алиса рядом.
Вилл!
В «Жизнь прекрасна» Франка Капры в конце есть момент, когда семьи приносят деньги, чтобы спасти «Строительно-кредитную компанию Бейли», этот кусочек меня трогает каждый раз, как я его смотрю. Наверное, из-за того, как именно его брат говорит: «За Джорджа Бейли — самого богатого человека в городе». Я это все тебе рассказываю, потому что это похоже на те чувства, которые я к тебе испытываю. Знаешь, ты — самый богатый человек в городе. Мне еще много чего хочется тебе сказать, но я не буду, не хочу, чтобы у тебя голова распухла.
Алиса.PS. Я всегда считала, что Агги — безмозглая сучка с завышенным самомнением, которая не понимает, как ей повезло. Теперь она это доказала!
Последний пассаж в Алисином письме меня всегда особенно занимал. Прежде, до нашего разрыва, Алиса так удачно изображала дружелюбие в присутствии Агги, что я был уверен, будто они вот-вот станут лучшими подругами. Самое странное — я так и не выяснил, что же Агги думает об Алисе: стоило мне упомянуть о ней — она меняла тему разговора. Я притворился, что все понимаю, и оставил ее в покое, списав эту странность на «женские штучки».
Алиса, Алиса и только Алиса занимала мои мысли, как вдруг до меня дошло, что у меня сейчас, наверное, самый замечательный день рождения за всю жизнь.
И тогда зазвонил телефон.
13:33
Мы с Саймоном дружили с давних пор, еще до школы. В первый день, когда нас привели в детский сад, он попытался стянуть пакет томатных чипсов из моего ранца, воспользовавшись тем, что я был по уши увлечен игрой в «Ската» в миске с водой со Стивеном Фоулером. Но что-то — наверное, шестое чувство — заставило меня обернуться и взглянуть на свой ранец как раз в то мгновение, когда Саймон запустил туда свои жадные пальцы. Вихрем помчался я через комнату, выхватил у него чипсы и дал ему в зубы. Миссис Грин не очень понравился устроенный мной самосуд, но в дальнейшем никаких проблем не было. Потому что с того самого момента мы с Саймоном стали лучшими друзьями.
Сейчас, двадцать с чем-то лет спустя, Саймона значительно больше занимала его последняя группа — «Левый берег», где он пел и играл на гитаре, чем женщины или даже томатные чипсы. Он жил музыкой. Он как-то сказал, что, если бы ему пришлось выбирать между музыкой и женщинами, он бы скорее кастрировал себя одноразовой бритвой, чем оставил гитару. Если верить ему, то их триумф и слава — как он сам выразился, «большой бум» — это вопрос времени. Меня это позабавило, и в то же время мне стало за него немного стыдно. Он был совершенно серьезен и смог выговорить свой «большой бум» без тени иронии в голосе.