Да, можно взять напрокат сколько угодно машин, одну даже прямо сейчас.

— Планшетник по-прежнему молчит, — отчитался Поль, когда они встретились у номера Микаеля.

Затем они спустились завтракать в ресторан, обшарпанное и темное подвальное помещение, где на стенах висели латунные светильники и яркие акварели в рамах с морскими мотивами, и стояли диваны из красного бархата. Сначала они выпили каждый по чашке крепкого кофе и заметили, что почти все столики свободны. Затем они подошли к шведскому столу со стандартным для любой гостиницы набором блюд — хлеб, нарезка, хлопья, яйца, плюс карельские пироги и ряженка.

Поль начал листать свежий номер «Хельсингин Саномат», но вскоре сложил его.

— Ну и язык у этих финнов, не понять ни единого слова!

Микаель ничего не ответил, продолжая жевать рогалик с шоколадной начинкой.

Ох уж эти врачи, подумал он, эти самодовольные холодные естествоиспытатели. Целую вечность они могут говорить о гипотермии, лимфоме, эмболии и застарелых бородавчатых геморроях у чертовой тетки. Но гуманитарные науки, язык, который они все время употребляют, что они о нем знают? Разве этот дурак Поль не знает, что финский относится совсем к другой языковой группе, чем наш язык? И как на самом деле страшно мистически и интересно, как финский с самого начала пришел в эту часть Скандинавии?

А как вообще обстоит дело с интересом к языку? Что на самом деле этот Поль понимает в языке? Наверняка так же ни о чем не думает, как и все остальные. Читал, наверное, книги «в основном в отпуске», и «не давайте мне ничего глубокомысленного, спасибо» и «хо-хо-хо».

Несовершеннолетняя официантка с набрякшими веками прошла мимо и налила им еще кофе.

Нет, люди больше не интересуются образованием, особенно гуманитарными науками. Опять сумерки культуры! Весь Запад погружается в такую большую тьму, что никто больше не замечает прихода ночи. Но это так, рушатся все империи, но как в замедленной съемке. Люди носятся как угорелые и вкладывают целые состояния в мраморные кухни, немецкие внедорожники и итальянские машины для эспрессо, но только потому, что хотят показать свою рафинированность. И они не замечают, что когда потом открывают рты на ужинах супружеских пар или корпоративных вечеринках, они без умолку болтают о каком-нибудь новом восхитительном американском ретро-телесериале, или о каком-нибудь шведском «не таком опасном для экологии, как другие, хлопке», или о фирменной одежде, или, может быть, страшно важном гастрономическом впечатлении во время последней поездки в Испанию — слушать их все равно что видеть, как у них изо рта извергаются нечистоты. На их книжных полках нет ни одной книги, а на их стенах — ни одной картины! И что тогда говорить об их головах?

Ух! Трепещи, человек, трепещи! Инфантильны, как подростки! Никаких размышлений за рамками, никаких самостоятельных сомнений! Когда на вечеринке встречаешься со своими ровесниками, рожденными в семидесятые, приходится опускаться до их уровня, все равно что становиться на колени, когда разговариваешь с ребенком! И все же это они теперь управляют Швецией, это они управляют всем западным миром, это у них есть деньги, виллы и должности во всех этих ледяных фирмах, которые видят перед собой одну-единственную безумную, дурацкую краткосрочную цель — прирост. И эти люди когда-нибудь напишут книги по истории. Да-да, эпоха инфантильных только началась. И окончится она более глубокой тьмой, чем во времена Средневековья…

Он прервал себя и стал трогать подсвечник с кружащимися ангелами, стоящий посреди стола.

Опять я завожусь! Надо прекратить!

А я сам, что, намного лучше?

Да нет, в конце концов подумал он и улыбнулся. На закатe даже карлики отбрасывают длинные тени.

Он вонзил нож в кусок бекона и посмотрел на стену, где картина с изображением изящного брига покрывала всю…

ДЗЫНЬ!

Поль уронил вилку прямо на тарелку и начал рыться в кармане. Наконец он достал телефон.

— Черт!

Он взглянул на Микаеля, а потом на светящийся дисплей.

— Вот. Смотри!

Красная точка на карте мигала.

— Но что это такое?

Они стали пристально разглядывать карту.

— Они севернее! Гораздо выше, выше и быть не может! Посреди проклятого нигде! Мы ошиблись в своих догадках!

Это ты ошибся, подумал Микаель.

— Ты уверен?

— Да-да. Планшетник находится в центре Лапландии. Далеко к северу от Кеми. Где-то вдоль большой дороги. И он движется. Надеюсь, сигналы еще какое-то время будут поступать.

Поль держал мобильник так, что оба могли видеть. Точка медленно переместилась к югу, на маленькую дорогу под номером 79.

— Но по-любому он едет на юг. Гм, посмотри. Ближайший крупный город к югу это… Рованиеми. Хотя до него им еще ехать и ехать.

Несколько секунд они сидели молча и думали.

— А сколько до него?

Поль быстро нажал на какие-то кнопки.

— Рованиеми находится за полярным кругом. Пятьдесят-шестьдесят миль отсюда, от Ваасы.

— Я могу сразу же позвонить в прокат автомобилей.

— Нет, подожди…

Поль продолжал нажимать кнопки на мобильном.

— Шестьдесят миль. Нет, это слишком далеко. У нас будет та же проблема: мы еще не успеем туда доехать, а они уже смотаются оттуда. Если они действительно едут в Рованиеми. Гм. Мы должны опять попробовать на авось. Трудно. Как, черт возьми, поступим?

Он продолжал теребить мобильник.

— Если не… да, пожалуй, решение есть.

Он внезапно улыбнулся.

— Мы не успеем доесть. Пошли!

Такси быстро везло их из центра города. Поль нажимал на кнопки мобильного и звонил в различные билетные кассы. Покрытые снегом дороги были хорошо расчищены. Не прошло и четверти часа, как городские кварталы остались далеко позади и они остановились прямо перед въездом в аэропорт Ваасы.