Из толпы депутатов, слышавших подобное в приснопамятном семнадцатом году [35] , послышались истерические вопли. Кирилл снова взглянул на часы:

— В общем, минут через двадцать пять-тридцать они будут здесь. Тогда мы с удовольствием оставим вас нашим балтийцам-краснофлотцам, а сами пойдем отдыхать. Заслужили, однако. Гражданин Пятс, может, подскажете пару-тройку хороших ресторанов, чтобы все две тысячи моих бойцов разместить. Их завтраком кормить пора…

Перспектива встречи с озверевшими балтийцами вовсе не радовала депутатов Рахвускогу и Рийгиноукогу [36] . А потому они, здраво рассудив, что лучше ужасный конец, чем ужас без конца, в бодром темпе вынесли вотум недоверия президенту Пятсу, отменили действие конституции республики и единогласно проголосовали за немедленное вхождение Эстонии в состав братской семьи народов СССР. Присутствовавшие на этом заседании генералы из Главного штаба Эстонской армии, тут же дружно согласились капитулировать и выразили готовность перейти в состав РККА. На что Новиков хмыкнул, Бажуков поинтересовался: «В строительные части?», а Надя предложила использовать означенных генералов на работе в тирах. «Вон тот, толстый — вылитый „Бегущий кабан“» [37] — сообщила она Кириллу. Но к счастью этих реплик никто не слышал по вполне уважительной причине: в замок Тоомпеа прибыли краснофлотские роты.

Всемерно осуждая непропорциональное применение силы, мы требуем от Советского правительства немедленного прекращения боевых действий, вывода войск на границу подтверждённую международным договором, и начала мирных переговоров о компенсациях странам пострадавшим от советской агрессии.

Как представители миролюбивого сообщества мы также требуем незамедлительного начала уголовного разбирательства всех случаев нарушения законов войны, и придания виновных строгому международному суду.

Из речи представителя Североамериканских Объединённых государств в Лиге Наций 15 ноября 1938 года.

К середине ноября, по всей линии фронта армии Польши и Балтийских государств были остановлены, а кое-где отброшены к границе.

Пока Ленинградский фронт был наиболее важным, и Бригада Специального назначения готовила наступление советских войск по всей ширине перешейка. Но была у бригады ещё одна задача, решение которой готовилось в глубоком секрете даже от служб обеспечения.

Двадцатого ноября, батальон спецназа скрытно подошел к финскому берегу, и начал высадку в пригороде Хельсинки. Береговые патрули уничтожались ещё на подходах передовыми группами, а танкодесантные корабли уже выгружали бронетехнику батальона. Бросок в центр города был мгновенным словно удар шпагой, и первым захваченным зданием стало здание Центрального Телеграфа, где располагалась и телефонная станция. А потом в городе воцарился настоящий хаос. В отсутствии связи, армейские подразделения финской армии метались по городу, чаще всего успевая лишь к месту пожара или попадая в грамотно устроенные засады.

Когда в полдень в эфир вышел президент Финляндии и объявил о безоговорочной капитуляции, фронт рухнул окончательно, и единственными кто хоть как-то поддерживал порядок, были военные патрули Красной Армии и как ни странно финские полицейские, которых никто и не думал разоружать.

В этой истории граница пролегла точно так же, отсекая болотистые и труднопроходимые места, а всё финское население было отселено. Кроме того, по репарациям, у Финляндии забрали несколько важных производств, и была наложена контрибуция в размере двадцати миллионов фунтов стерлингов, в качестве компенсации за разрушенные поселения.

В Военную Гавань Кронштадта чинно входила колонна кораблей. Впереди неспешно, как и подобает бронированным великанам, двигались два броненосца береговой обороны — «Вяйнемяйнен» и «Ильмаринен», — ощетиненные артиллерийскими стволами махины. На них были нацелены орудия фортов и стоявших тут же кораблей КБФ, но на высоких мачтах обоих броненосцев трепетали под ветром алые полотнища, а на корме гордо развевались флаги ВМФ СССР.

Следом, переваливаясь точно утки на седой ноябрьской волне шли подводные лодки «Ветехинен», «Весихииси», «Ику Турсо» и «Весикко». Неуклюжие в надводном положении, они кланялись то на левый, то на правый борт, как будто униженно каялись перед своими недавними противниками и просили о пощаде. За ними, пыхая дымом, торопились четыре канонерки, на которых финские названия были грубо замазаны известкой, а рядом старательно, хотя и несколько кривовато красовались старые названия, данные им еще при царе: «Пингвин», «Голубь», «Филин» и «Чирок» [38] . Дальше тянулась вереница малых кораблей: два тральщика и два сторожевика с такими же замалеванными финскими и вновь написанными русскими названиями «Фортрал», «Защитник» [39] , «Посадник» и «Воевода» [40] , и несколько катеров. Замыкали шествие семь вооруженных ледоколов. И на каждом корабле вился и трепетал советский военно-морской флаг.

Броненосцы отдали якоря возле свободных бочек, подводные лодки, канонерки и прочие подошли к пирсам. Только теперь стало ясно видно, что на мостиках подошедших судов кроме офицеров финского военного флота стоят еще и крепкие парни в одежде необычного покроя и расцветки, с необычным оружием в руках. И в противовес хмурым финнам, парни улыбались, а некоторые махали руками собравшейся на причале толпе.

Внезапно на одной из канонерок заревел тифон [41] , и тут же на «Вяйнемяйнене» развернулся огромный транспарант: «Поздравляем с пополнением!» Буквы были слегка неровные, но чувствовалось — написано от души. Секундой позже на «Ильмаринене» заполоскался другой транспарант на котором помельче, но вполне читаемо с берега было начертано: «Морякам КБФ от бригады спецназа!» Над Кронштадской гаванью взлетело и поплыло протяжное «Ура!».