– Аня? – я вздрагиваю. На пороге кухни все тот же мужчина, в легкой футболке бежевого цвета и черных штанах. Кто он такой? Почему остался у нас?

– Что вы здесь делаете? – он медленно проходит и садится на табурет.

– Думаю, самое время представится еще раз. Меня зовут Евгений, можно просто Женя. Я встречаюсь с твоей мамой. – неожиданный поворот. Я чувствую, как меня пошатывает, а голова начинает кружиться. Евгений моментально оказывается рядом и поддерживает меня за талию.

– С тобой все хорошо? – я устало тру рукой свой лоб, пытаясь сосредоточится.

– Все хорошо, мне нужны мои таблетки, Евгений.

– Ты всегда была такой худой или твое нынешнее положение так тебя подкосило? – он усаживает меня на табурет и подходит к висящему на стене ящику. У меня складывается впечатление, что он уже очень часто бывал здесь, и знает каждую трещинку в этой квартире.

– Как давно вы вместе? – тихо интересуюсь я.

– Я познакомился с ней три недели назад. Две из которых она провела рядом с тобой. – он ставит стакан с водой и две таблетки на стол, я выпиваю их.

– Простите за неудобства. – бубню я.

– Когда ты последний раз ела? – его серые глаза настороженно смотрят прямо, от чего я начинаю вертеться на стуле. Он красивый. Черные волосы, прямой нос, резко очерченные скулы. Маме повезло с ним.

– Как то не до этого было. – я равнодушно подала плечами. Женя покачал головой и подошел к холодильнику.

– Вы с нами живете? – спросил я, когда он без труда отыскал сковородку и поставил ее на газ. Он нарезал ветчину и отправил ее на сковороду.

– Откуда такие мысли?

– Даже я путаюсь где у нас сковородки лежат. – мой голос был безэмоциональным, наверное, препарат начал действовать.

– Я не живу с вами, но готовил здесь не один раз. – он активно разбивал яйца на сковороду, попутно нарезая салат.

– Вы повар?

– А ты наблюдательная. – улыбнулся он.

– Яичница, наверное, слишком мелко для вас. – заметила, что даже сейчас, я не перестаю думать о Саше. Сама я не любитель готовить, и все время готовил он. Точно так же, еще несколько недель назад он стоял на его месте и помешивал картошку. Дурацкие успокоительные, почему они не действуют? Я начинаю тихо всхлипывать. Евгений разворачивается ко мне и медленно подходит.

– Ты чего, плачешь? – он приобнял меня за плечи, а я окончательно разрыдалась.

– Он тоже готовил мне.

– Тебе нужно привыкать жить без него. – я усилено замотала головой.

– Не хочу, не могу!

– А куда ты денешься? Все это уйдет.

– Как любовь может пройти? – я поднимаю заплаканные глаза, а он просто отворачивается и продолжает готовить.

– В этом мире проходит все. Ты не единственная кто страдает. Люди умирают десятками, тысячами. И мы просто должны двигаться дальше. – я мучительно закрыла глаза. Двигаться? Я не хочу никуда двигаться, я застыла. Сейчас в моей жизни нет никакого движения. Я живу одним и тем же днем. Днем, его смерти. Евгений ставит передо мной большую тарелку с яичницей и салат. Меня подташнивает при виде еды.

– Я не хочу жить в мире, где его нет.

– Ешь. Я не уйду, пока ты все не съешь. – он садится напротив, с чашкой чая.

– Я не голодна. – пытаюсь встать со стула, но тело не слушается. Евгений насильно сажает меня на место.

– Окажи ка мне почтение, и съешь эту чертову яичницу! – у меня нет сил спорить или сопротивляться. Я отламываю кусочек и засовываю в рот. Даже вкуса не чувствую. Осиливаю половину тарелки, и чувствую что больше просто не влезет.

– Я больше не хочу. – смотря в столешницу произношу я. Евгений все это время пристально следит за каждым моим движением.

– Я провожу тебя. – он приобнимет меня за талию, и я медленно поднимаюсь со стула. Первые шаги я делаю благополучно, но это все на что я способна. Евгений что-то проворчал, и подхватил меня на руки.

– Ты хоть что-нибудь весишь? – ворчит он, а у меня нет сил спорить или переговариваться. Кажется, он хороший человек, и не обидит мою маму. Он укладывает меня в кровать, и накрывает одеялом. Я сразу же сворачиваюсь клубочком, поджимая ноги. Когда дверь закрывается, я даю волю слезам. Плачу навзрыд. Легкие горят, лицо опухло, но я не могу остановиться.