Материк располагался в северном полушарии, так что солнце не заглядывало за стену великих гор, к северу от нее круглый год царила тень. С юга, напротив, было солнечно, тем более что свет отражался от горного склона, а тучи, идущие с севера, задерживались хребтом и проливались дождем по ту сторону. Так что и большая часть рек текла с великих гор на север, орошая плодородный край.

Дневная сторона представляла собой сухую равнину, обитатели которой не создали сколько-нибудь развитой цивилизации. Они приручили несколько видов животных, например тех же тарвулов – медлительных, грузных. Или газлонов с густой грубой шерстью. В долинах немногочисленных рек начало развиваться земледелие, но из-за сухого жаркого климата обработка почвы прогрессировала медленно.

Когда в великих горах появились колдуны, произошло землетрясение и извержение нескольких небольших вулканов – последний отголосок геологической активности, некогда создавшей этот материк. Когда Длинная долина остыла, Ночные прошли ею (колдуны сперва никак себя не проявляли) и обнаружили, что их край не заканчивается стеной великих гор, как считалось прежде. По другую сторону хребта разведчики обнаружили населенные земли… Потом северяне сообразили, что территория за горами – тот самый край, южное побережье которого они разоряли морскими набегами. После этого экспансия Ночных, направленная прежде на Амагар, обратилась к южному краю родного материка. Ночные каждый год отправлялись в набеги, разоряли поселения Дневных на южном побережье, привозили пленных… Тем более что на Амагаре появились Испорченные Земли и колонизация затормозилась.

Однако землетрясения и извержения вулканов, сопровождавшие явление колдунов, образовали, помимо каньона, несколько новых аномалий, в результате которых начался бурный подъем цивилизации Дня.

Ночные объясняли прогресс варваров помощью колдунов из Замка, но они ошибались. Магия пришельцев оказалась лишь катализатором промышленного взлета южан.

Наблюдать за тарвулами вскоре надоело, и Чаглави забрался в повозку. Сама конструкция транспортного средства могла бы показаться юноше более интересной, чем животные, но он был сыном своей цивилизации, которая поднялась на разведении прирученных шерванов, а не на магии неодушевленных предметов. Ну а Свифту приходилось путешествовать на подобных повозках, он и подавно не стал ее разглядывать, а сразу отыскал местечко среди упакованных грузов и задремал. Таклан вовсе был равнодушен к происходящему – сидел, укутавшись в просторную накидку и надвинув на глаза шляпу, да время от времени тыкал в горбатые спины тарвулов джудовым шестом.

Телега представляла собой прямоугольную коробку с низкими бортами. Катилась она на четырех колесах, массивных, толстых деревянных дисках, обитых по ободу медными полосами. Ступицы были снабжены подшипниками – круглыми окатышами с Амагара, помещенными в медные коробки с маслом. Окатыши и масло производились шерванами и были достаточно дороги, однако агент Замка мог позволить себе такую роскошь.

Когда Чаглави сел рядом, Свифт зевнул и потянулся. Повозка медленно катилась по ровному дну долины, с обеих сторон высились серые каменные склоны. Уже достаточно рассвело, но эта часть каньона оставалась в тени. Ветер, дующий выше, на уровне моста, здесь почти не ощущался, так что тишину нарушали только треск перекатывающихся окатышей да фырканье тарвулов.

Чаглави устроился среди тюков и тоже решил поспать. Но сон не шел, слишком много мыслей теснилось в голове… Впереди забрезжил свет, гораздо более яркий, чем бывает дневной свет к северу от великих гор. Юноша надвинул поглубже широкополую круглую шляпу. Повозка вкатилась в день. Чаглави заметил, что и Свифт прикрыл глаза ладонью, привыкая к новому свету. Таклан повел плечами и затянул монотонную песню.

Чаглави стало грустно. Солнце на юге, непривычно яркое, заставляло жмуриться даже в тени полей шляпы, да и все вокруг, куда ни глянь, казалось белым, высушенным, отражающим солнечный свет. Юноша подумал, что этим светом объясняется неправильное общественное устройство и покорный нрав Дневных. На ночной стороне народ поделен на касты: во-первых, есть те, кто трудится под землей либо возится с червями – эти так или иначе вынуждены глядеть под ноги. И, во-вторых, есть каста воинов и правителей, то есть тех, кто смотрит вдаль и ввысь. На ночной стороне можно глядеть в небо! Можно держать голову высоко!

А здесь, в стране Дня, солнце язвит и жжет глаза, здесь невозможно поднять голову. Даже местные уроженцы, привычные к палящему светилу, не выглядывают из-под шляпы, вот Таклан, например. Здесь не могли появиться воины и правители, способные поднять голову от земли, способные глядеть в небо. Интересно, какое оно, небо Дня? Чаглави, скорей всего, никогда не узнает, какого цвета здешние небеса. Кажется, он накрыт полированной белой чашей, со всех сторон – слепящая белизна. Вероятно, и небосвод здесь такой же, белый, гладкий, скучный. Под пение старика Дневного и мерный перестук окатышей в ступицах юноша заснул.

– А? Что?

Чаглави проснулся после того, как Свифт что-то произнес вслух, но слов Ночной не расслышал. Спросонок юноша поднял голову, но тут же был вынужден укрыться под шляпой.

– Я говорю, выезжаем на равнину. Что, яркий свет?

– Да я спал. – Чаглави усиленно тер кулаками глаза.

– Ничего, привыкнешь. К тому же это только здесь, у подножия великих гор.

Солнечные лучи отражались от вертикальной стены, которая во многих местах блестела, как зеркало из полированной меди. Здесь все было сверкающим, источающим жгучую белизну. Мало-помалу глаза Чаглави приспособились к сиянию Дня. Он начал осторожно оглядываться из-под шляпы. По левую руку от накатанной дороги, по которой катилась повозка, показались строения, над которыми поднимался густой дым. До них было очень далеко, к тому же раскаленный воздух дрожал над выжженной землей, очертания удаленных предметов плыли и раскачивались.

Юноша заинтересовался источающими дым зданиями, но спрашивать он не решился. Хотя Свифт как будто не скрывает от Таклана, что спутник – Ночной, но на всякий случай лучше самому не выказывать собственного незнания. Мало ли, а вдруг для Дневных эти сооружения – никакая не тайна, а самая что ни есть повседневная обыденность?

Но вскоре Таклан прикрикнул на тарвулов и ткнул в тяжелые туши палкой. Животные послушно свернули, и телега покатилась к далеким дымам.

– Смотри, – принялся рассказывать Свифт, – об этом многие говорят, но далеко не каждому доводилось видеть собственными глазами. Когда Древние, то есть мои предки, сошли с неба в великих горах, здесь началось извержение вулкана. Камень плавился и стекал в долину, как водопад. Поэтому здесь много гладких участков. Со временем, говорят, под действием ветра поверхность скал станет матовой, шероховатой, но пока камень держится… Во многих местах внутри лавы вздувались пузыри, да так и застыли, когда раскаленная масса сползала по отвесному склону.