Чаглави не стал спрашивать, насколько вероятен подобный исход событий. Конечно, может сложиться именно так, как загадал спутник… может. Чудом. Впрочем, Джеремия Свифт – колдун. И чудеса – его профессия. В конце концов, они оба живы благодаря тому, что Свифт – великий чародей!..

Свифт раскрыл глаза. Обзор загораживала белая гора правильной округлой формы. Колдун попытался сесть и не смог, тело оказалось придавлено сырой влажной массой, которая перекатывалась и чавкала при каждом движении. Повсюду густыми клубами поднимался белесый туман. Было очень холодно, от холода-то Джеремия и пришел в себя. Он попытался припомнить, что происходило после того, как они с Чаглави оказались внутри мертвого хозяина морей.

…В утробе было темно, но постепенно глаза Свифта привыкли, он начал различать отдельные детали. Как выяснилось, стенки внутренней полости чудища испускали слабый свет.

Узники мира-внутри-йеффа не имели ни малейшего представления, сколько длилось их заключение. Море снаружи, по всей видимости, успокоилось – во всяком случае, качка нисколько не ощущалась. Должно быть, туша была слишком велика и тяжела, чтобы небольшие волны могли каким-либо образом ее вертеть или изгибать.

Округлые своды вздымались над головой, безжизненно свешивались длинные выросты, такие же змеились и прогибались под ногами. Все вокруг было влажным, склизким и в той или иной степени жидким. Когда они с Чаглави пытались сесть, выбрав более или менее твердый участок – мягкая ткань обволакивала тело, а ноги стоящего человека погружались до середины голеней. Потом стало очень холодно. Джеремия решил, что начался день и снаружи йефф испаряется, но очень медленно, потому что большая часть туши скрыта водой. И все же если сверху испаряется, снизу холодает. Этот-то холод, вероятно, и погнал других обитателей мира-внутри-йеффа наружу. Мерзкие твари, верткие, упругие, толщиной с ляжку взрослого ангварга, умудрялись протискиваться между оболочкой раздутого воздушного пузыря хозяина морей и внутренними стенками его чрева. У них были острые зубы и крошечные лапки, сотни лапок. Первым пришельцев заметил Чаглави, потом началась битва.

Сперва Джеремия колол безглазые морды копьем, стараясь держать хищников на расстоянии, но они протискивались с разных сторон, выворачивались сверху, норовили свалиться на голову, пришлось отступить от пузыря. Чаглави пустил в ход бронзовый клинок. Несколько тварей вцепились в копье, оно изгибалось дугой, Свифт, удерживая древко левой рукой, правой выхватил нож. В конце концов, они отбились, твари то ли ушли обратно в бесконечный темный тоннель, то ли друзьям удалось перебить их всех… Но копье до самой крестовины оказалось покрыто головами слепых тварей, которые не разжимали челюстей даже после того, как колдун перерубал шеи. Когда поток тварей иссяк, дно мира-внутри-йеффа под ногами друзей было выстлано телами слепых многоножек. Стоять стало немного лучше, но холод все усиливался… Джеремия с Чаглави сели, прижавшись друг к другу, и… что было потом? Провал в памяти. Сон? Беспамятство? Время внутри хозяина морей лишалось привычных свойств, оно замерло, не было ни дня, ни ночи. Пространство мира-внутри-йеффа тоже обладало свойствами, не имеющими ничего общего с привычными, теми, что снаружи. Друзья принимались ходить и прыгать, чтобы согреться, переговаривались и пели… При звуках голосов светящиеся пятна становились ярче… Объем менялся свойствами с температурой, а длина – с ходом времени. Освещенность зависела от громкости звука, а цвет фосфоресцирующих пятен – от тембра голосов.

Мир-внутри-йеффа подчинялся иным физическим законам, поэтому Джеремия не знал, сколько они с Чаглави пробыли там. Или не сколько, а как далеко? Или сколь громко? Ярко? Насколько холодно они там оставались?

Сейчас вокруг был свет. И пространство, не ограниченное стенками брюха мертвого йеффа. Над головой – голубое небо. Колдун сделал новую попытку освободиться. В этот раз навалившаяся масса подалась. Джеремия приподнялся и понял, что круглый белый холм, который закрывал обзор, это позвонок йеффа. Рядом виден следующий. Туша быстро испаряется, они на свободе. Они? Свифт завертелся быстрей, высвобождая ноги из-под полужидкого тела хозяина морей. А где Чаглави? Свифт разглядел темное под полупрозрачной испаряющейся массой, стал копать. Наконец он увидел ногу, голень была прокушена – скорей всего, многоногой слепой тварью. Кровь давно запеклась… Значит, прошло много времени. Колдун вытащил юношу из-под разлагающейся тающей массы йеффова тела. Тот пребывал в забытьи. Внизу, под ними, хлюпала вода, позади шумели волны…

Джеремия приподнялся, чтобы поглядеть, что с Ночным. Но, едва он разглядел, где находится, замер. За белыми позвонками и грудами желеобразного тела расстилалась суша. Сквозь испарения колдун видел дюны, поросшие свежей зеленой травкой, светлый песок… Они на берегу!

– Чаглави, мы спаслись! – позвал Свифт, но вместо крика из глотки вырвалось невнятное сипение.

Только теперь Джеремия осознал, что хочет пить. Ужасно хочет пить. Умирает от жажды. И тут он заметил – с гребня дюны его разглядывают странные существа. Пузатенькие, неуклюжие, поросшие рыжей шерстью. Лица их отдаленно напоминают морды газлонов, но это не морды, а лица. Двое, они стоят на задних лапах, а в передних… а в руках держат короткие копья с костяными наконечниками. И еще у них кожаные пояса, к которым привешены плетеные сумки и, наверное, фляги – сушеные плоды, обмотанные лозой.

Джеремия сел и положил голову Чаглави себе на колени. Существа медленно двинулись к друзьям, настороженно водя перед собой тонкими копьецами. Подойти вплотную они не решились, но передний отцепил от пояса плод, который Джеремия счел флягой, и швырнул колдуну. Швырнул метко, фляга упала на расстоянии вытянутой руки. Свифт схватил подарок, внутри в самом деле булькнуло. Свифт выдернул зубами пробку и осторожно влил несколько капель в приоткрытый рот Ночного. Чаглави тихо кашлянул, но проглотил.

Колдун сделал большой глоток. Родниковая вода. Спасены.

Свифт огляделся – рядом никого не было. Волосатые существа будто сквозь землю провалились, причем исчезли они беззвучно… Если бы не фляга с водой, Джеремия мог бы подумать, что ему привиделось.

– И вот, представьте себе, мои люди доносят – исполнилось древнее пророчество, из чрева хозяина морей явился человек! – князь Размал захохотал. Круглое брюшко владыки Хамака заходило ходуном. – Этому пророчеству века! Века, понимаете? Мне дедушка рассказывал… И надо же, именно в мое правление!

Князь снова радостно захохотал. Он был очень веселым человеком – а почему бы и нет? Безраздельная власть, послушные подданные, процветающая торговля и прекрасный климат – разве это не поводы для веселья? Размал, не глядя, протянул кубок, одна из женщин, стоявших позади владыки, налила шаты из кувшина. Кувшин покоился в широкой миске, наполненной кусками быстро испаряющегося мяса шервана, таким образом напиток остужали. Еще одна женщина время от времени подкладывала в миску рубленое мясо из мешка, две другие размеренно взмахивали широкими листьями, чтобы владыку овевало ветерком. Все четыре – плотные, упитанные. Сам Размал – высокий крупный мужчина с большими глазами, настоящий Ночной. Правда, в отличие от Ночных касты воинов, князь не утруждал себя воинскими упражнениями, потому и заплыл жиром.