Тридцать первого марта барон Като устроил товарищескую вечеринку. Офицеры собрались в отдельном кабинете ресторана "Тако". Сначала чинно пили подогретый сакэ и говорили о политике, о борьбе сумо [национальная японская борьба] и о регби, затем, когда господин начальник отдела удалился, пожелав подчиненным хорошо провести вечер, расстегнули мундиры и заказали виски. Через полчаса стало очень шумно, воздух наполнился табачным дымом и кислым запахом маринадов. Все говорили, не слушая друг друга. Барон Като щипал официанток. Савада плясал, топчась среди низких столиков, молодежь хохотала, хлопала в ладоши и орала "доккой-са!" [ритмичный напев (нечто вроде русского "тра-ля-ля!")]. Кто-то встал и ни с того ни с сего сипло затянул императорский гимн "Кимигига е" - его потянули за брюки и усадили на место.
1
Тридцать первого марта барон Като устроил товарищескую вечеринку. Офицеры собрались в отдельном кабинете ресторана «Тако». Сначала чинно пили подогретый сакэ и говорили о политике, о борьбе сумо. [1] и о регби, затем, когда господин начальник отдела удалился, пожелав подчиненным хорошо провести вечер, расстегнули мундиры и заказали виски. Через полчаса стало очень шумно, воздух наполнился табачным дымом и кислым запахом маринадов. Все говорили, не слушая друг друга. Барон Като щипал официанток. Савада плясал, топчась среди низких столиков, молодежь хохотала, хлопала в ладоши и орала «доккой-са!» [2] Кто-то встал и ни с того ни с сего сипло затянул императорский гимн «Кимигига е» – его потянули за брюки и усадили на место.
1
Национальная японская борьба
2
Ритмичный напев (нечто вроде русского «тра-ля-ля!»)
В самый разгар веселья в кабинет с визгом вбежала официантка, ее преследовал рослый румяный янки в пилотке набекрень. Это был известный дебошир и весельчак Джерри – адъютант и личный переводчик командующего базой ВМС США «Шарк». Джерри обвел озадаченных таким нахальством японцев пьяными глазами и гаркнул:
– Здорово, джапы!
Тогда капитан Исида, не вставая, схватил его за ногу и сильно дернул к себе. Джерри как подкошенный обрушился прямо на блюда с закусками, а барон Като с наслаждением ударил его по глазам эфесом кортика. Американца, избитого и облепленного маринованной редькой, вышвырнули обратно в общий зал.
Контр-демарша против ожидания не последовало – вероятно, на этот раз Джерри развлекался без компании. Офицеры отложили кортики и пустые бутылки, выпили еще по чарке виски и стали расходиться. Капитан Исида возвращался с бароном Като. Барон покачивался, таращил глаза на яркую весеннюю луну и молчал. Только у дверей дома Исида он вдруг запел шатающимся голосом.
Исида сочувственно похлопал его по плечу и отправился спать. Под утро ему приснился сон. Он видел этот сон уже несколько раз. Он снова «кайгун тайи», капитан-лейтенант императорского флота, и стоит в боевой рубке эсминца «Миками». Вокруг расстилается черное в багровом свете заката Коралловое море, а навстречу, из призрачной мглы стремительно надвигаются три американских торпедоносца. Он уже различает азартные лица пилотов и тусклые отблески на боках торпед. «Огонь! Огонь!» – кричит он. Торпедоносцы растут, их крылья закрывают все небо. Ослепительная вспышка, удар – и он с замирающим сердцем летит куда-то в пустоту…
– Проснись же, Исида! – сердито сказал барон Като.
Исида перевернулся на спину и открыл глаза. В комнате было душно. Яркое утреннее солнце проникало сквозь щели бамбуковой шторы. У изголовья сидел на корточках барон Като, жилистый, широкоплечий, с темной щеткой усов под вздернутым носом.
– Проснулся?
– Почти, – Исида потянулся за часами. – Семь часов… Почему такая спешка?
– Живо одевайся, поедем. Расскажу по дороге.
Исида не стал больше расспрашивать. Через пять минут они сбежали по лестнице в прихожую, быстро обулись и выскочили во двор. У ворот стоял новенький штабной «джип». Мальчишка-шофер в каскетке с желтым якорем над козырьком включил зажигание и вопросительно оглянулся на офицеров.
– В Гонюдо, – коротко распорядился барон.
Исида откинулся на спинку сиденья.
– Где это – Гонюдо? – спросил он.
– Курортное местечко на побережье. В трех милях от Аодзи.
«Джип» миновал бетонные, поросшие травой стены арсенала на окраине города и понесся по прямому, мокрому от росы шоссе. Справа между холмами синело море. Исида жадно глотал свежий ветер.
– Так вот, – сказал барон Като, – кинокомпания «Ямато-фируму» снимает видовую картину «Пейзажи Японии». Вчера вечером в Гонюдо прибыли их кинооператоры.
– Выгнать, – сказал Исида. Он не любил видовых фильмов. Кроме того, его слегка мутило.
– Они получили разрешение от губернатора…
– Все равно выгнать.
– Погоди. Разрешение на съемку от японских властей у них есть. Но тут вмешались американцы. Они объявили, что не допустят возни с киноаппаратами вблизи военной базы.
– Ах вот как? – Исида снял фуражку и расстегнул воротник мундира. – Значит, вмешались американцы?
Барон Като кивнул.
– Вот именно. И какка [3] приказал мне и тебе отправиться туда и уладить дело.
3
Его превосходительство (япон.)
– Гм… А при чем здесь мы? То есть очень приятно лишний раз натянуть нос амэ, но какое отношение имеет штаб военно-морского района к «Ямато-фируму»?
– Приказ есть приказ, – неопределенно сказал барон. Он покосился на шофера и нагнулся к уху Исида: – За разрешение производить съемки в окрестностях оборонных объектов «Ямато-фируму» заплатила префектуре кругленькую сумму. И, говорят, кое-что перепало господину начальнику штаба нашего района. Ведь окрестности Аодзи – одно из самых красивых мест в Японии.
– Ах вот как! – Капитан Исида снова надел фуражку, опустил ремешок под подбородок и задремал.
Шоссе проходило по насыпи в полукилометре от берега. Был отлив. Море отступило, обнажив широкую полосу песчаного дна. Блестели на солнце лужи и заводи. По мелководью, высоко подоткнув полы разноцветных кимоно, бродили женщины и дети с граблями и совками – они собирали съедобные ракушки. Барон Като достал из-под сиденья полевой бинокль и попытался получше рассмотреть голые ноги молоденьких девушек. Но «джип» трясло, и барон увидел только прыгающие пестрые пятна. Он разочарованно опустил бинокль. В эту минуту шофер оглянулся и сказал: